Но есть и потенциальные препятствия геополитического характера. Проще говоря, не все страны могут встать в ряды строителей здания «дивного нового мира» по тем чертежам, которые предложил Клаус Шваб. В списке таких потенциальных «диссидентов» изначально числились Россия, Иран, Северная Корея, Китай и даже США (в лиц Дональда Трампа).

Об этом Клаус Шваб размышляет в своей книге «COVID 19: Великая перезагрузка», которая увидела свет в июле прошлого года.  В книге есть небольшой раздел под названием «Растущее соперничество между Китаем и США». Именно эти две страны – Китай и США – могут особенно помешать реализации плана «Великой перезагрузки».  Каждая по отдельности. Но еще более опасна синергия, которая выражается в конфликте двух сторон. Конфликте, который может взорвать хрупкое равновесие в мире.

В разделе «Растущее соперничество между Китаем и США» Клаус Шваб писал о том, что главной угрозой для плана «Великой перезагрузки» являются даже не США и Китай по отдельности, а именно усиливающееся напряжение в их отношениях. Такое напряжение чревато тем, что весь мир может перейти в состояние противостояния.

Как минимум в сфере торговли, инвестиций и финансов. А как максимум противостояние может стать военно-силовым. И где уж тут до «Великой перезагрузки», которая была задумана как глобальный проект, предполагающий тесное сотрудничество и синхронное взаимодействие отдельных государств.

Тут важную роль играет фактор COVID-19. С одной стороны, он стал «триггером», запустившим «Великую перезагрузку». Но, с другой стороны, он же выступил «триггером» резкого обострения американо-китайских отношений: «Большинство аналитиков согласны с тем, что во время кризиса COVID 19 политический и идеологический раскол между двумя гигантами усилился».

США могли стать камнем преткновения для «Великой перезагрузки» в случае победы в президентских выборах Дональда Трампа. Но, к счастью для инициаторов плана, в Белом доме оказался Джо Байден.  Он и руками, и ногами голосовал и продолжает голосовать в пользу «Великой перезагрузки».  Клаус Шваб не мог скрыть своей радости по поводу такого исхода выборов.

Судя по тем материалам, которые в последний месяц появляются на сайте Всемирного экономического форума (ВЭФ), Клаус Шваб и Ко. рассчитывают, что в связи с победой Байдена острота конфликта между США и Китаем ослабнет, а, может быть, со временем конфликт вообще сойдет на нет. По моему мнению, он может лишь несколько ослабнуть, но не исчезнуть.

Ослабление американо-китайского конфликта, по мнению большинства экспертов, может произойти лишь в результате относительного ослабления США. А это почти неизбежно. Не исключается, что Америка перестанет быть сверхдержавой, а Китай, наоборот, займет место США и станет похожей сверхдержавой. «Китайский фактор» станет главным и определяющим судьбу «Великой перезагрузки».  Клаус Шваб, кстати, проигрывает такой сценарий: он называется «Китай как победитель» (другие два сценария: «США как победитель»; «Нет победителя»). 

У Китая большие геополитические амбиции и   свои представления о том, каким должен быть «дивный новый мир». В упомянутой выше книге Клаус Шваб проводит сравнение двух сверхдержав – США и Китая. И отмечает, что Америке присуща мессианская роль в мире – стремление навязывать свою идеологию всем странам.

Иное дело «Поднебесная»: «Китай не стремится навязывать свою идеологию всему миру». Да, Китай хочет быть великой державой, но при этом сохраняя статус «срединного государства», не превращая все человечество в существ, подобных китайцам.

Современный геополитический парадокс, который высветился в последний год, заключается в следующем: Америка вопреки своему «мессианству» теряет авторитет в мире, а Китай с его концепцией «срединного государства» такой авторитет наращивает.

Прошедший год продемонстрировал, что Китай войну с COVID-19 сумел быстро выиграть (несмотря на то, что коронавирус пошел именно из китайского города Ухань). А Америка понесла большие потери в этой войне, и победить пандемию до сих пор не может.

Новый президент Джо Байден еще более затягивает «гайки» жесткого режима жизни американцев и функционирования американских компаний. Но если Америка проигрывает войну с невидимым вирусом, где уж ей выигрывать войны с видимыми врагами – Россией, Китаем или Ираном?

Прошедший год также продемонстрировал, что китайская экономика оказалась более жизнеспособной в условиях таких экстремальных событий, как пандемия COVID-19. Судите сами. По итогам 2020 года Китай оказался единственной крупной экономикой мира, которая сумела обеспечить прирост валового внутреннего продукта (ВВП). По оценкам МВФ, он составил 2,3%. Кстати, многие китайские СМИ и партийно-государственные деятели для поднятия духа народа обратили внимание на то, что впервые за историю страны ее ВВП превысил символическую отметку в 100 триллионов юаней.

А вот у США в прошлом году ВВП в абсолютном выражении составил 20,8 трлн. долл. По сравнению с 2019 годом имело место падение ВВП на 3,4% (для справки: мировой ВВП сократился на 3,5%). Следовательно, за год соотношение двух экономик существенно изменилось в пользу Китая.

Некоторые эксперты, комментируя итоги экономического развития Китая и США, приходят к выводу, что скоро, мол, Китай станет первой мировой экономикой, отодвинув США на второе место. Давайте обратимся к данным МВФ.

В 2019 году в долларовом выражении ВВП Китая был оценен в 14.402 млрд. долл. А ВВП США составил 21.433 млрд. долл. Таким образом, китайский ВВП составил 67,2% по отношению к ВВП США. По отношению к мировому ВВП доля США равнялась 24,5%; доля Китая – 16,4%.

Учитывая устойчивое превышение темпов экономического развития Китая по сравнению с США, некоторые эксперты еще до прошлогоднего вирусно-экономического кризиса предсказывали, что где-то на отрезке времени между 2025 и 2030 гг. Китай обойдет США и станет первой экономикой мира. Именно этот посыл и закладывается в различного рода среднесрочные прогнозы развития мира. В том числе прогнозы того, какой может быть судьба проекта «Великой перезагрузки».

И тут я хочу обратить внимание на то, что выше названный посыл ошибочен.   Приведенные выше цифры сильно искажают реальную картину соотношения экономических сил США и Китая. По той простой причине, что для сравнения показателей ВВП используется официальный валютный курс китайского юаня по отношению к доллару США. Курс этот существенно заниженный (на что многократно обращал внимание Вашингтон, обвиняя Пекин в ведении валютной войны).

Грамотные эксперты сравнивают показатели ВВП разных стран с учетом паритета покупательной способности (ППС) валют сравниваемых стран. Т.е. с учетом реальных внутренних цен на разные виды товаров и услуг сравниваемых стран. Расчеты ППС и показателей ВВП с учетом ППС ведут многие международные финансовые организации (МВФ, Всемирный банк, Банк международных расчетов и др.).

По оценкам МВФ, в 2019 году ВВП Китая, рассчитанный по ППС юаня к доллару, составил 23.393 млрд. долл. Т.е. он оказался больше ВВП США почти на 2 трлн долларов, или на 9%. А доля США в мировом ВВП, рассчитанном по ППС национальных валют к доллару США, оказывается весьма скромной: 15,93%. А у Китая она равна 17,39%. По оценкам МВФ, смена лидера мировой экономики произошла не в 2019 году, а на пять лет раньше – в 2014 году!

Мало кто обращает внимание, что реальный разрыв между экономиками США и Китая еще больше в пользу «Поднебесной». Дело в том, что подавляющая часть ВВП США приходится на разные услуги, а многие из них – обыкновенная «пена», которая, как хорошо показала «эпидемия коронавируса», тут же слетает в никуда.

Более правильно сопоставлять те части ВВП, которые создаются реальным сектором экономии – промышленностью, сельским хозяйством, строительством. Особенно большую роль играет обрабатывающая промышленность. В ВВП США в 2019 году на обрабатывающую промышленность (ОП) пришлось всего 11,6%, а вот у Китая – 27,2%.

По данным ЮНИДО, Китай уже давно стал ведущей страной мира по стоимостному объему продукции ОП: в 2010 году доля ОП Китая в мировом итоге равнялась 19,2%; в 2015 году она выросла до 27,7%. В 2019 году эта доля достигла 28,4%.

Для сравнения приведу доли других ведущих стран в мировом производстве ОП в 2019 году (%): США – 16,7; Япония – 7,2; Германия – 5,8; Южная Корея – 3,3. Получается, что производство продукции ОП Китая в 2019 году было  лишь незначительно меньше совокупного показателя трех стран – США, Японии и Германии.

А по итогам 2020 года, как можно предположить (официальных данных еще нет), Китай по объемам продукции ОП мог уже превзойти суммарный показатель США, Японии и Германии. Обращу внимание, что все стоимостные показатели ОП рассчитаны на основании официальных валютных курсов. Если рассчитывать на основе ППС, то разрыв между Китаем и США по уровню развития ОП будет еще большим в пользу Китая. 

Пекин прекрасно знает истинное место Китая в мировой экономике. Но не любит выпячивать тот факт, что он уже стал первой экономикой мира. Видимо, для того чтобы не дразнить своих конкурентов и оппонентов. А также для того, чтобы получать некоторые льготы в связи со своим статусом «развивающей страны» (Китай сохраняет такой статус благодаря невысоким среднедушевым значениям ВВП и других экономических показателей). Вместе с тем, осознание Пекином своего истинного экономического веса придает ему уверенности в отношениях с другими странами. 

На прошедшем в январе этого года виртуальном саммите «Давос-2021», пожалуй, самым запомнившимся было выступление китайского лидера Си Цзиньпина. Он использовал в своем выступлении очень аккуратные выражения. Но по духу чувствовалось, что Пекин не намерен идти на поводу не у Джо Байдена, ни у Клауса Шваба, ни у иных лидеров Запада.

Во-первых, несколько раз в разных вариантах китайский руководитель акцентировал внимание на принципе равноправия в международных отношениях, отвергающем всякий диктат. Например: «Международное управление должно основываться на правилах и консенсусе…, а не на распоряжениях одной или нескольких стран».

Конечно, у Пекина имеются свои большие внешнеполитические амбиции, свой проект глобализации, но он никогда не будет прибегать к таким варварским методам «принуждения к демократии», какие использовали европейцы, а позднее американцы, насаждая западную цивилизацию по миру. А «Великая перезагрузка», с точки зрения Пекина, новейшая версия такого силового насаждения и навязывания. И, может быть, даже еще более опасная, чем, скажем, навязывание Китаю опиума в 19 веке.

Во-вторых, китайский лидер не стал сосредотачиваться на таких ключевых для Запада темах, как цифровизация и «зеленая экономика» (упомянул их лишь походя). И это тоже понятно. Никакого сотрудничества в цифровой сфере с Западом быть не может. Здесь идет цифровая война.

И у Пекина неплохие возможности противостоять натиску тех же ИТ-корпораций Силиконовой долины, которые сегодня опутали своей цифровой паутиной почти весь мир. За исключением Китая, который заблаговременно стал создавать свой суверенный интернет. И у которого есть свои мощные ИТ-корпорации, своя база для аппаратного и программного обеспечения цифровизации.

Что касается «зеленой экономики», то, судя по всему, Пекин в ближайшее время будет стараться дистанцироваться от некоторых инициатив «цивилизованного Запада». Уверен, что Пекин найдет, например, способы уклоняться от быстрой «декарбонизации» своей экономики (как это предписывает Парижское соглашение по климату и тот же план «Великой перезагрузки»).

Напомню, что Китай сегодня «впереди планеты всей» по величине выбросов углекислого газа, который надо сокращать ради предотвращения климатической катастрофы. Вот оценки доли отдельных стран в суммарных (мировых) выбросах СО2 в 2018 году (%): Китай - 27,8; США – 15,2; Индия – 7,3; Россия – 4,6; Япония – 3,4.

Пекин прекрасно понимает, что его хотят заманить в углеродную ловушку. Если Китай действительно начнет проводить «декарбонизацию экономики», он может не только утратить нынешние позиции первой экономики мира, но и вообще потерять экономику.

Мое мнение: Китай будет дистанцироваться от активного участия в «Великой перезагрузке». Но в то же время, не пытаясь ее критиковать или отговаривать другие страны проводить этот план в жизнь. По той простой причине, что неформальное участие других стран в реализации указанного плана будет их экономически ослаблять.

Следовательно, экономические позиции Китая будут усиливаться. Сумеет ли Китай в полной мере заместить в среднесрочной перспективе США в качестве мировой сверхдержавы – большой вопрос (кстати, в книге Шваба называются некоторые уязвимые стороны «Поднебесной» в сфере экономики). Но вот помешать реализации плана «Великой перезагрузки» Китай вполне способен.

Сообщение о соглашении по созданию в Судане пункта по обеспечению российского военно-морского флота и появление в Порт-Судан боевого корабля ВМФ России не на шутку всполошило американцев.

Как сообщил в Twitter временный поверенный в делах США Брайан Шукан, еще 24 февраля в Порт-Судане пришвартовался транспортный корабль «Карсон-Сити». Он стал первым за несколько десятилетий кораблем ВМС США, посетившим Судан. А сразу после появления там «Адмирала Григоровича» в порт Судана поспешно вошел второй американский корабль — ракетный эсминец «Уинстон Черчилль».

По сведениям катарского агентства «Аль-Джазира», еще раньше американский военный атташе в Хартуме посетил военно-морскую базу ВМС Судана Фламинго-Бэй в Порт-Судане и пообещал продолжить укрепление американо-суданского военного сотрудничества. В январе 2021 года заместитель главы Африканского командования (AFRICOM) контр-адмирал Эндрю Янг и директор разведки командования контр-адмирал Хайди Берг прибыли в Хартум, чтобы содействовать расширению сотрудничества с Суданом.

Военнослужащий ВМФ Судана, на которого ссылается агентство, заявил: «Россия хотела приступить к созданию военно-морской базы, но американцы почувствовали, что началась «раздача пирога», поэтому они спешат преградить русским дорогу».

В районе Баб-эль-Мандебского пролива уже сосредоточены военно-морские группировки США и их союзников. В порту Джибути базируется 152-е оперативное соединение государств — участников антитеррористической операции: США, Великобритании, ФРГ, Франции, Испании и ряда других стран. А рядом построили свою базу китайцы.

Россия демонстрирует свою силу

Такая суета американских военных вокруг Судана отнюдь не случайна. Эта страна, одна из самых бедных в Африке, имеет стратегическое значение, поскольку у нее есть выход к Красному морю. А Красное море — мировой транзитный путь, ведущий в Европу, через Баб-эль-Мандебский пролив и Суэцкий канал. Таким образом, появление в Судане кораблей российского ВМФ означает, что наша страна получает возможность для контроля этого важнейшего морского пути.

Как пишет в свою очередь австрийская газета Die Presse, «если взглянуть на это событие с чисто практической и геостратегической точек зрения, то таким образом Россия сможет усилить влияние как минимум в обширных частях Африки, в арабском регионе, а также, опосредованно, в Индийском океане. Кроме того, Красное море как важная судоходная артерия через Суэцкий канал связана со Средиземным морем… Москва хочет вновь продемонстрировать свою силу в Африке, как это было перед крахом Советского Союза более 30 лет назад. СССР и его союзники от ГДР до Кубы во время холодной войны как минимум в отдельные периоды и в разной очередности оказывали влияние на многие страны Африки, а также на тамошние марксистские повстанческие движения — от Анголы до Египта, от Эфиопии до Алжира. Советские военные базы и/или порты, которыми СССР мог пользоваться, размещались, например, в Эфиопии, Сомали, Мозамбике и Гвинее», — отмечает издание.

И это действительно так.

Влияние России в регионе снова растет. В 2019 году Россия провела крупнейший саммит, на котором собрались около 10 тысяч представителей более 50 государств Африки.

С некоторыми государствами континента российские военные уже имеют договоры о сотрудничестве, туда поставляется оружие и техника. Кроме того, Россия постоянно отправляет в африканские страны военных советников.

Что мы потеряли

Советские военные базы в бассейне Индийского океана существовали до 1991 года. В 1964 году при помощи советских специалистов был построен важнейший пункт материально-технического обеспечения ВМФ СССР в Сомали. На берегу Аденского залива в Бербере Советский Союз построил фактически целый город: прекрасно оборудованный порт, аэродром, узел связи, станцию слежения, хранилища для тактических ракет и топлива, жилые помещения на 1500 человек. Объект был способен принимать и обслуживать не только корабли, но даже самолеты морской авиации. Взлетно-посадочная полоса была способна обслуживать даже стратегические ракетоносцы. Не случайно ее прозвали «стражем ворот Красного моря». Все это нам пришлось поспешно бросить еще в 1977 году, когда СССР поддержал Эфиопию в эфиопско-сомалийской войне и сомалийские власти потребовали вывести базу в трехдневный срок.

Американцы, сменившие нас в регионе в начале 1990-х годов, не могли скрыть своего восторга. Они даже обустроили в Бербере особую полосу для посадки своих космических челноков. Но вскоре гавань в Аденском заливе «приватизировали» сомалийские пираты. Они несколько лет нападали на суда, направляющиеся из Персидского залива и Индийского океана в Европу, а в самом Сомали наступил хаос, и янки пришлось ретироваться.

Но Бербера была тогда не единственным пристанищем для флота СССР в Индийском океане. Еще одна наша база находилась на острове Сокотра в 350 километрах к югу от Аравийского полуострова. Однако, как и в случае с Сомали, нам пришлось ее покинуть из-за непрерывных гражданских войн в регионе и развала Советского Союза.
Когда Советский Союз распался, и возникла иллюзия возможности доверительного отношения с НАТО, то Москва демонстративно сама закрыла, контролировавшие океаны, свои еще более важные базы на Кубе и во Вьетнаме.

Однако НАТО стало стремительно продвигаться все ближе к России, США все активнее продолжали свою агрессивную политику, пытаясь окружить нашу страну со всех сторон. В этих условиях Москве не оставалось ничего другого, как активно противостоять этому давлению. Причем, делать это сегодня и на дальних рубежах, обеспечивая безопасность государства.

Возвращаемся туда, где мы были

Пункт базирования в Красном море, по словам бывшего командующего Черноморским флотом Владимира Комоедова, — это не просто база для отдыха и пополнения запасов, а важнейший «узел» связи между Атлантическим и Индийским океанами, который открывает как путь на Ближний Восток, так и в Африку. «Россия — это великая страна, которая отвечает за весь земной шар и за все человечество. В Судане не нужно строить большую базу — там достаточно присутствия — это раз. Иметь материально-технический кулак или узел для всех проходящих, приходящих, уходящих кораблей, которые меняют место дислокации из Средиземного моря в Индийский океан и так далее.

Во-вторых, Африка — это континент, который имеет очень большое богатство с точки зрения полезных ископаемых, в том числе. Нам достаточно иметь там пункт снабжения, где можно отдохнуть, заправиться, отремонтироваться. Этот «узел» — очень ценный. Там сходятся Африка, Ближний Восток, рядом Средиземное море, Индийский океан, выход к нашему побережью. Нам нужно возвращаться туда, где мы в свое время были», — заявил Комоедов.

Понятно, что Африка и Индийский океан нужны России не сами по себе, а прежде всего для того, чтобы приобрести больше возможностей для сдерживания противника. Именно с этой целью Россия снова возвращается как мировая держава на океанах.

Через свой опорный пункт в Судане она сможет контролировать Суэцкий канал, через базы в Сирии — Средиземное море, а вернув Крым, она взяла под контроль Черное море, более надежно обеспечивая, таким образом, свою безопасность.

Наша страна никогда не нуждалась в новых заморских территориях, ей нужны не базы для захвата с моря, а пункты для поддержки флота в дальних морях и океанах, а сам флот — для сдерживания своих агрессивных противников. Это нужно не для колонизации, эксплуатации или подчинения своему влиянию других стран, чем уже давно занимаются США и их союзники по НАТО, а для обеспечения стабильности в мире и безопасности России.