Что из этого следует? Что ещё в ходе телефонного разговора Байден предупредил Путина, что санкции будут введены, и просил не реагировать на них слишком остро. Он (Байден) подтвердил это в своём выступлении, заявив, что сообщил президенту России, что он «решил не заходить слишком далеко с санкциями». По реакции российской стороны (ещё до объявления нового санкционного пакета) мы можем реконструировать ответ Путина. Очевидно, президент России пообещал посмотреть, насколько «недалеко» Байден зайдёт с санкциями, предупредил его о неизбежности ответа, посоветовал не расстраиваться по этому поводу и пообещал, что решение о встрече летом будет приниматься исходя из общего контекста российско-американских отношений, а также из наработок рабочих групп (чтобы не летать зря).
Мы знаем, что Байден не мог не ввести санкции, поскольку есть решение Конгресса, принятое ещё при Трампе, обязывающее президента каждые полгода вводить против России очередной пакет санкций. До сих пор этот механизм действовал как часы. Содержание санкций также не новое. Не говоря уже о персональных санкциях против российских политиков, госструктур, компаний и средств массовой информации, санкции против госдолга России США с завидным постоянством и с полным отсутствием какого бы то ни было результата вводят начиная с 2014 года. Последний раз санкции против суверенного дога России вводил Трамп в феврале 2019 года.
Намерение Обамы «разорвать в клочья» российскую экономику во многом базировалось на попытке подорвать финансовую систему России. Пойти до конца в финансовой войне они не решились уже тогда, поскольку поняли, что выиграть не смогут, а ущерб собственным интересам нанесут немалый. Теперь суетиться уже поздно. Если в российской финансовой системе и были какие-то уязвимости, то они давно и надёжно закрыты.
Так что мы имеем дело с игрой, которую США не могут прекратить по причинам как внутриполитического, так и внешнеполитического характера (признать провал санкционной политики для них смерти подобно), но в которой уже третья вашингтонская администрация отбывает номер, не надеясь добиться ни малейшего успеха. Собственно, поэтому Байден открытым текстом сказал, что предупредил Путина о намерении не слишком усердствовать с санкциями и просил не слишком остро на них реагировать.
Подробный рассказ Байдена о его беседе с Путиным не оставляет сомнений в том, что американский истеблишмент осознал, что средств давления на Россию, кроме военных, у него больше нет. Принято во внимание и то, что Путин несколько раз открыто предупредил американцев, что им не удастся навязать России войну со своими «подхрюкивателями», а самим остаться в стороне и традиционно выиграть послевоенный мир, независимо от того, кто победит в войне.
Абсолютно уверен, что Вашингтон учёл и факт переброски на Запад значительных сил ВС РФ (2 армии и 3 десантных соединения) из внутренних округов. Это намного больше, чем надо для того, чтобы не оставить воспоминаний не только от Украины, но ещё от нескольких близлежащих лимитрофов. Фактически это был ответ на демонстративные военные приготовления США и на их публичные обещания «не бросить союзников в беде». Путинская фраза о мире, который без России нам не нужен, внезапно материализовалась перед глазами США в виде изготовившейся к войне российской армии. Причём масштаб подготовки не оставлял сомнений, что как минимум для американской цивилизации это будет последняя война в её истории.
Не думаю, что американцы испугались и решили напрочь отказаться от войны как от средства решения своих политических проблем. Для политика бояться войны — такой же признак непрофессионализма, как боязнь скорости для автогонщика или страх перед мячом у футболиста. Но и стремление к войне ради войны является профессиональной деформацией. Война интересна лишь как инструмент достижения политической цели в условиях, когда иные механизмы не действуют или являются более затратными, чем война. То есть нормальному политику интересна не разрушительная война, а экономная победа.
Американцы поняли, что войну можно развязать в одно касание, а вот победы в данных условиях достичь невозможно. Но они не смирились, и предложение переговоров — лишь попытка добиться такого изменения геополитической ситуации, при котором либо появится шанс победоносной войны, либо американские враги будут принуждены к капитуляции без военных действий. Поэтому Байден и сообщил Путину заранее, что все внешние формы противостояния между Россией и США (информационная война, попытки организации цветных путчей в России и в союзных ей странах, санкции и прочее) будут сохранены в неприкосновенности.
Для того же, чтобы его предложения согласились хотя бы рассмотреть, Байден вынужден был пойти на не слишком заметное для обычного наблюдателя, но существенное унижение США. Он в этом тоже признался в своей санкционной речи, в которой санкционная трескотня как раз и была средством маскировки американских проблем.
Во-первых, Байден отошёл от обамовской терминологии. Россия в глазах президента США больше не «региональная бензоколонка», но эквивалентный Америке международный игрок. «Наши две великие страны несут значительную ответственность за глобальную стабильность». Ещё вчера эту ответственность США собирались нести в одиночку.
Во-вторых, Байден обратился с публичной просьбой не захватывать Украину. Ещё вчера США обещали защитить Киев от любых посягательств Москвы, а сегодня просят Кремль не обижать их вассала, помочь которому сами не в состоянии.
Чтобы ублажить Путина и снизить накал на украинском направлении, Байден даже вынужден был заявить, что «США не намерены запускать цикл эскалации конфликта с Россией». Америка подошла к грани конфликта с Россией, заглянула в бездну и поняла, что не готова к следующему шагу. США нужна передышка. Но Байдена предупредили, что ответ на санкции будет, возможно, будет асимметричным, и попросили не обижаться. Теперь посмотрим, как воспользуется Москва явной неготовностью Вашингтона к игре ва-банк.
Самое время нанести ответный удар. Но сила ответа должна быть чётко выверена. Этот удар должен стимулировать США к дальнейшему отступлению. Для этого он должен быть чувствительным, чтобы все поняли, что Америку можно бить, но оставлять Вашингтону надежду на реванш, чтобы не допустить моральной мобилизации американских элит «на последнем рубеже». У них ни в коем случае не должно создаться впечатление, что терять уже нечего, а отступать некуда — «позади Вашингтон».
