В этом отношении теоретическое наследие Сталина ближе всего подходит к ленинским работам периода 1917–1922 годов, когда Ленин выступал как политтехнолог, организовывавший революцию, и затем, вопреки реальности, создававший постреволюционную государственность. Сталин обеспечивал этой государственности выживание в не благоприятствующих этому внешних и внутренних условиях. Собственно, предельная жертвенность, неэкономность, ресурсная сверхзатратность сталинского режима тем и объясняются, что попытки сохранить постреволюционную государственность в отрицавших её условиях потребовали избыточного расхода ресурсов.
Поэтому не мог выжить не только брежневский, но и сталинский социализм: избыточный расход вёл к неизбежному истощению ресурса (прежде всего человеческого), что в конечном итоге уничтожало ресурсную базу государственности. Кстати, в государствах, пытающихся сохранить тот же советский идеологизированный подход (на Украине и в Белоруссии), мы видим тот же процесс, только идущий быстрее по причине внешнего вмешательства и негативного кадрового отбора, обеспечившего неадекватность правящей элиты стоящим перед государством задачам.
Впрочем, в первую очередь, даже опережая деградацию советской государственности ещё до исчерпания её ресурсной базы, деградировал именно идеологический сектор. Деградировал именно потому, что в условиях монополии ему не с кем было конкурировать, а в таких случаях идеология вырождается в схоластику практически моментально.
Целый ряд ленинских и сталинских положений, посвящённых завоеванию и удержанию власти, фактически предвосхищает «революционные методики» Джина Шарпа. Последний предельно упростил и вульгаризировал политтехнологическое наследие Ленина и Сталина (в свою очередь вульгаризировавших Макиавелли), которые действительно доказали, что если цена вопроса вас не интересует, то можно организовать переворот, не имеющий внутренних предпосылок, и довольно долго сохранять постпереворотную государственность, пока не исчерпается внутренний ресурс.
Ну а после Сталина лучшими произведениями советских «классиков марксизма» были брежневские «Малая земля», «Возрождение» и «Целина» ― книги, интересные как мемуары государственного деятеля, написанные хорошим литературным языком, но не имеющие никакого отношения к марксистской теории. Да и не Брежнев их писал.
Парадокс, но в самом идеологизированном государстве идеология умерла, превратилась в схоластический набор не подлежащих сомнению постулатов. Марксизм в СССР перестал быть «живым творчеством масс», превратившись в памятник самому себе.
Но может быть, просто в СССР что-то пошло не так, а в других случаях идеологизированные государства процветают? Что ж, у нас есть возможность сравнить. Из трёх славянских республик бывшего СССР самой идеологизированной является Украина. Там власть принадлежит националистам, и де-факто националистическая идеология является обязательной. Её внедряют в неокрепшие умы со школьной скамьи, она обязательна для СМИ. Попытки выступить против самых абсурдных националистических постулатов могут привести смельчака в тюрьму или в могилу. И что, Украина процветает? Нет, мы видим толпы оболваненных людей, с радостью позволяющих грабить себя «идеологически безупречным» руководителям.
Следующая по идеологизированности Белоруссия. Лукашенко до августовских событий прошлого года тоже заигрывал с националистами, преподнося при этом себя официально как едва ли не единственного «хранителя советских идеалов» (притом, что от БССР у него были только расцветка флага да форма герба). На деле же господствующую в Белоруссии идеологию можно охарактеризовать как постсоветский патернализм, обосновывающий неограниченную личную власть Лукашенко.
Белоруссия выглядит намного лучше Украины, поскольку Лукашенко ― рачительный хозяин и более экономно расходует национальный ресурс. Тем не менее ни в плане экономическом, ни в плане политическом Белоруссия не может существовать без поддержки России. Белорусская модель требует постоянного притока внешнего ресурса, оформленного в виде льготных кредитов, льготных цен на сырьё или льготного доступа на рынки. Конкурировать на общих основаниях идеологизированная экономика Белоруссии не может.
«Национальная идеология» есть у стремительно вымирающих прибалтов и у молдаван, которые смогли уйти с первого места по нищете в Европе благодаря тому, что на него стремительно ворвалась идеологизированная Украина. Идеологичны Грузия и Армения, Азербайджан и Таджикистан, Туркмения и Узбекистан. Даже в Казахстане местная националистическая идеология неформально процветает, хоть и вынуждена поступаться экономическим интересам (почему Казахстан и является наиболее успешным после России постсоветским государством). Тем не менее только «страдающая» от отсутствия государственной идеологии Россия является локомотивом развития всего постсоветского региона, обеспечивая своему населению самый высокий в пост-СССР, постоянно растущий и уже вполне сравнимый с европейским уровень жизни.
Более того, как только политики США и Европы неформально идеологизировались, приняв в качестве основы идеологию современных «новых левых», у них возникли постоянно нарастающие проблемы как в политике, так и в экономике. И это объяснимо, ибо они начали принимать решения не на основе трезвого анализа реальной обстановки, а на основе неких «не подлежащих сомнению» идеологических постулатов. Идеи, как товары, развиваются и улучшаются только в условиях конкуренции. Если же им обеспечить монополию, то и в идейном, и в товарном плане будет вечно получаться автомобиль «Запорожец» (всё равно ведь купят, другого-то нет).
Мне могут напомнить о динамично развивающемся «коммунистическом» Китае, но, во-первых, там КПК давно уже строит обыкновенный капитализм, а, во-вторых, основа их идеологии сформулирована Ден Сяопином и гласит, что неважно, какого цвета кошка, если она ловит мышей. Так в этом плане у России точно такая же идеология, поскольку Путин постоянно говорит примерно то же, только формулирует не так афористично, как покойный Ден Сяопин. Но путинская «идеология патриотизма», направленная на процветание государства и народа, ― та же самая денсяопиновская «кошка». Неважно, какого цвета патриот, важно, чтобы на государство работал.
Мы последние годы ведём нескончаемый спор, являются ли русские, белорусы и украинцы единым народом, тремя братскими или уже чужие друг другу? Сможем ли мы когда-нибудь вернуться к единонародию и братскости или наш раскол навсегда? Восстановится ли когда-нибудь Россия в своих имперских границах или территории утрачены навечно?
История не детерминирована. Никто не знает, как будут развиваться события на деле. Это зависит от массы случайностей, миллионов личных выборов и взаимодействий. Но всегда можно сказать, какой выбор оставляет надежду на успех, а какой её напрочь зачёркивает. Выбор одной обязательной государственной идеологии совершенно точно делает невозможным воссоединение. Разве только путём вооружённого захвата соответствующих территорий, что в нынешнюю эпоху малореально.
Ни у левых, ни у правых, ни у националистов, ни у монархистов нет подавляющего перевеса ни в одной из постсоветских стран. Следовательно, принимая в качестве обязательной какую-то одну идеологию, мы отталкиваем от себя приверженцев остальных. Мы не можем также объявить о сплочении нашего общества вокруг какой-либо религии. Даже поляки испытывают трудности с продвижением католицизма в качестве государственной религии, хотя их общество практически моноэтнично и весьма религиозно.
В России, с её религиозным многообразием и высоким процентом атеистов, выбор в пользу государственной религии тем более невозможен. То есть и такой мягкий (религиозный) способ обретения национальной идеологии для нас неприемлем, ибо раскалывает, а не объединяет.
Мировая практика свидетельствует, что лучшей национальной идеей является патриотизм сытого общества, стремящийся улучшить жизнь нынешнего, а не будущих поколений, которые сами себе хозяева и лучше нас будут знать, что им в их светлом будущем надо, а без чего они обойдутся. На этом выросли США, ставшие желанной страной для эмигрантов и единственной страной мира, из которой её бывшие колонии не хотели уходить (Пуэрто-Рико до сих пор рвётся вступить в США). На послевоенной деидеологизации выросло благополучие Западной Европы. И мы видим, как современная идеологизация рушит основы западного благополучия и связанного с этим благополучием доминирования. На смену Западу идут полиидеологичные Россия и Китай, опирающиеся на идеи патриотизма и прагматизма (лучшей жизни уже для нынешнего поколения своих граждан), а не на всепобеждающее единственно верное учение, требующее ради прекрасного завтра всего человечества сегодня в своей стране целовать неграм ботинки и штыком загонять несогласных в счастье.
Насильно осчастливить нельзя, можно лишь подать пример и поделиться опытом. Но пример и опыт ― не идеология, а повседневная практика. Кстати, в жизни СССР короткие периоды улучшений наступали именно тогда, когда идеология вынужденно (под напором обстоятельств) уступала место практике (например, «реабилитация» русских царей и князей-полководцев, а также православия во время войны и перенос акцента с пролетарского интернационализма, не имеющего отечества, на защиту отечества ― сталинизм как фактический временный союз ленинизма с русским национализмом).
Идеология как таковая никому не мешает, какая бы она ни была (за исключением экстремистских и человеконенавистнических), мешает идеологическая монополия. Поэтому «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ» (кстати, позитивный опыт китайских «коммунистов»). А мы будем выбирать лучшее, актуальное и полезное именно сегодня.
