Таким образом, по мере того, как начинаются игры с обвинениями и упражнения по извлечению уроков, настало время и для критиков вывода войск честно взглянуть на тот сонм ошибочных решений и недостатков нашей интервенции в Афганистане, которые привели нас к такой катастрофической ситуации. Им тоже нужно шире признать свою ответственность за то, что у нас пошло не так.
Военный крах
В свете стремительного захвата талибами города за городом в последние дни, возможно, самой разительной ошибкой Америки является наша продолжающаяся до сих пор переоценка возможностей афганских национальных сил обороны и безопасности (ANDSF). Даже без тактической американской военной поддержки они должны были быть в состоянии защитить крупные города и важные военные объекты. Как отмечали многочисленные наблюдатели, «на бумаге ANDSF были значительно крупнее, лучше вооружены и организованы, чем Талибан». Афганских спецназовцев сравнивали с лучшими в регионе. Как теперь сообщается, не далее, как в марте 2021 года брифинги разведки США для высших чиновников администрации Байдена содержали выводы о том, что талибы могут захватить существенную часть страны только через два-три года, а не за несколько недель.
Такая переоценка возможностей ANDSF была постоянным явлением после окончания «всплеска» присутствия американских войск в период с 2009 по 2011 год. В полугодовых презентациях Министерства обороны США Конгрессу регулярно подчеркивались растущий профессионализм и боеспособность афганских вооруженных сил. Декабрьский 2012 г. «Отчет о прогрессе на пути к безопасности и стабильности в Афганистане» был типичным в этом смысле, подчеркивая, что афганские силы успешно проводили 80% операций и набрали достаточное количество афганцев, чтобы выполнить установленный США «потолок» в 352 000 военнослужащих и полицейских. В ноябрьском 2013 г. «Докладе о прогрессе на пути к безопасности и стабильности в Афганистане» его составители пошли еще дальше: «Афганские силы безопасности теперь успешно обеспечивают безопасность своего народа, проводя свои собственные боевые действия» и могут удержать успехи, «достигнутые коалицией из 50 стран с самыми подготовленными и оснащенными силами в мире». К 2014 году афганские силы, как сообщается, «задавали тон в 99% обычных операций и 99% специальных операций» и оставались «на уровне чуть ниже полного рекомендованного уровня в 352 000 человек». Даже несмотря на ухудшение ситуации на местах, в отчете за 2017 год NDSF описывается как «контингент, в целом способный защитить крупные населенные пункты… и адекватно реагировать на атаки Талибана».
Только в самые последние несколько лет отчеты стали отражать более тревожную реальность. В 2017 и 2019 годах стали поступать сообщения о том, что из списков личного состава ANDSF таинственно исчезали десятки тысяч солдат-призраков, что свидетельствует о том, что для борьбы с Талибаном у правительственных сил безопасности никогда не было хотя бы 300 000 солдат, не говоря уже о 352 000. В отчете министерства обороны Конгрессу за декабрь 2020 года отмечалось, что только «примерно 298 000 военнослужащих ANDSF имели право на получение заработной платы», что намекало на повторяющуюся проблему с «фантомными» солдатами и дезертирством.
Специальный генеральный инспектор по восстановлению Афганистана (SIGAR) также регулярно обращал внимание на проблемы с вооружениями и заработной платой в ANDSF. Расточительство, мошенничество и нецелевое использование ресурсов, призванных преобразовать афганскую армию, еще больше подорвали боеспособность ANDSF. Мера расточительства и мошенничества исчисляется миллиардами долларов, поскольку коррупция часто связана с высокопоставленными афганскими правительственными чиновниками. SIGAR удалось раскрыть значительную часть этого, но нужно было сделать больше, чтобы остановить эти уродливые явления.
«Разъедающий застой»
Начиная с 2013 года, Талибан, казалось, с каждым годом все больше укреплялся на местах в процессе того, что на бюрократическом языке Вашингтона называлось «разъедающим застоем». И это даже несмотря на смерть в 2013 году основателя Талибана муллы Омара, убийства его преемника в 2016 году и самые тяжелые бомбардировочные удары коалиции по талибам в 2018-2019 годах.
Семена этой разрушительной тупиковой ситуации были брошены в почву еще на самом раннем этапе. Неспособность эффективно вложить средства в полицию и армию Афганистана в первые годы после 2001 года означала потерю драгоценного времени для создания боеспособных сил, когда талибы еще занимали оборонительные позиции. Создание афганских военно-воздушных сил не являлось приоритетом в течение более десяти лет. Обучение нового поколения афганских военных летчиков началось только в 2009 году и шло медленнее, чем это было необходимо, из-за решения о переводе афганских ВВС, например, с российских вертолетов на американские многоцелевые Black Hawk. И хотя в последнее время афганские военно-воздушные силы стали считаться относительно более эффективными, какой-либо их успех был заведомо подорван решением в этом году отозвать тысячи подрядчиков, которые обеспечивали техническое обслуживание и поддержку операций, поскольку советники США начали уходить еще в 2019 году.
Действительно, неспособность передать задачи 18 000 подрядчиков, которые работали с афганскими вооруженными силами, местным компаниям, или предоставить финансовые гарантии для покрытия расходов, нанесла непоправимый ущерб правительству в Кабуле из-за коррупции. Хотя в настоящее время вообще неясно, смогли бы силы ANDSF действовать с такой местной технической поддержкой. Эти услуги подрядчиков, возможно, как-то поддерживали материально-техническое снабжение ANDSF на местах и содержание афганских военно-воздушных сил, несмотря на вывод войск США. Но ночное июльское бегство США с авиабазы Баграм, ключевой точки авиационной логистики в Афганистане, в любом случае станет непреходящим символом нашей военной неудачи в этой стране. (Отсутствие материально-технического обеспечения авиации имело еще одно последствие: препятствовало эвакуации персонала посольств и десятков тысяч афганцев, помимо переводчиков, которые работали с военными, дипломатическими миссиями и программами помощи США.)
Между тем стратегия борьбы с повстанцами, принятая Соединенными Штатами, никогда не демонстрировала способности принести устойчивые результаты. Как бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов Майк Маллен сказал интервьюеру на этой неделе, он выступал против резкого расширения присутствия США в Афганистане после 2011 года, потому что считал, что «если мы не добьемся значительных результатов или не покажем значительного прогресса в течение 18 месяцев или около того, значит, у нас неправильная стратегия, и нам действительно нужно ее серьезно скорректировать». Однако до самого принятия решения о выводе войск США из Афганистана никакой такой корректировки осуществлено не было.
Год за годом афганские солдаты месяцами оставались без жалованья и без необходимого снаряжения для самозащиты. Совсем недавно столицы провинций, похоже, не получили должного усиления, хотя 18 месяцев назад было ясно, что Соединенные Штаты намерены вывести войска в течение года после соглашения, заключенного администрацией Трампа с Талибаном в феврале 2020 года в Дохе. По мере активизации наступления Талибана в последние недели афганские солдаты все больше разочаровывались в своих командирах и политических лидерах, которые в течение 20 лет терпели одну провальную неудачу за другой в достижении национального согласия. Поразительно, насколько неспособным оказалось афганское правительство выступить с призывом к какому-либо сплочению нации, когда его оборона рухнула. Этот помогает объяснить, почему ANDSF практически не воевали в последние дни.
Еще одна ошибка связана со слабостью региональных полевых командиров. С 2001 года существовало устойчивое представление о том, что эти полевые командиры командовали тысячами вооруженных сторонников, которых можно было быстро мобилизовать против Талибана. И Соединенные Штаты, и национальное афганское правительство считали, что это так, и в результате часто соглашались с жестокими методами местных лидеров. Падение Шебергана, оплота бывшего вице-президента (и нарушителя прав человека) Абдула Рашида Дустума; Герата, ранее находившегося под властью бывшего лидера моджахедов Исмаила Хана, и Мазари-Шарифа, ранее управлявшегося Атта Нуром, показывают, насколько ошибочно было это представление. Президент Афганистана Ашраф Гани обратился за помощью к этим полевым военачальникам, но обнаружил, что у них нет никаких сил для сплочения, что явилось жалким свидетельством реального состояния национального правительства, армии и фрагментированного понимания Соединенными Штатами политической реальности Афганистана.
США также переоценили свою способность устранить еще один фактор, который в корне подорвал их военные усилия в Афганистане: укрытие талибов в Пакистане. В течение многих лет лидеры США искали поддержки Исламабада в мирном урегулировании войны в Афганистане. Они потерпели неудачу — Исламабад был более заинтересован в сохранении возможности самостоятельного выбора по Афганистану. Тем не менее, даже после того, как организатор терактов 11 сентября лидер «Аль-Каиды» Усама бен Ладен был обнаружен скрывавшимся в Абботтабаде, Соединенные Штаты сохранили тесные связи с Пакистаном, учитывая значительную региональную роль страны.
Чрезвычайно сложно победить повстанческое движение, имеющее трансграничное убежище. Руководство Талибана в Кветте и Пешаваре собирало средства, планировало нападения и беспрепятственно вербовало боевиков. Правительство Афганистана неоднократно просило Пакистан о помощи в ликвидации баз талибов. Тем не менее, еще в июле 2021 года министр внутренних дел Пакистана признал, что семьи талибов проживают в пригородах Исламабада.
Неправильное понимание афганских реалий
Почему за целые 20 лет не сформировалось эффективное афганское правительство? Соединенные Штаты, безусловно, пытались помочь в его создании. Наши попытки навязать Афганистану западную демократическую модель, сначала на Боннской конференции в 2001 году, а затем посредством помощи в подготовке национальной конституции, продолжались более двух десятилетий.
Бывший президент Афганистана Хамид Карзай часто жаловался на «командное» политическое влияние США. Как представлялось, такое «вмешательство» часто помогало держать афганскую политику в нужном русле, но с неожиданными последствиями. Когда Ричард Холбрук, тогдашний специальный представитель США по Афганистану и Пакистану, попытался повлиять на выборы 2009 года, ему удалось не остановить победу Карзая, а лишь превратить президента Афганистана во врага. В 2014 году, когда госсекретарь США Джон Керри выступил посредником в правительстве национального единства, когда нависла угроза гражданского конфликта, результатом стал непростой политический компромисс между президентом Гани и его соперником Абдуллой Абдуллой, который так до конца и не заработал. На следующих президентских выборах в 2019 году проголосовало менее двух миллионов афганцев по сравнению с восемью миллионами всего пятью годами ранее. Спорные результаты тех выборов вряд ли предполагали, что демократия в Афганистане консолидируется в то время, когда угроза со стороны талибов все возрастала.
К тому времени, когда лидеры правительства национального единства посетили Вашингтон для встречи с президентом Джо Байденом в июне 2021 года, единство существовало только на словах, а президентский дворец Гани становился все более изолированным. Тем не менее, многие в Вашингтоне продолжали исходить из видимости общей цели в отношении надвигающейся угрозы талибов.
Национальное политическое руководство Афганистана никогда не понимало, как лучше бороться с талибами. Возникла напряженность между региональными посредниками власти и Кабулом, а также между пуштунами и меньшинствами таджиков, хазарейцев и узбеков. И Карзай, и Гани управляли этническим представительством через систему привилегий, а не продвигали общее национальное видение. А усилия США по выявлению и даже отбору руководителей министерств привели только к подрыву независимости и легитимности афганского правительства.
Талибан, напротив, оказался устойчивым не только как военная и террористическая организация, но и как политическое движение. После 2001 года Талибан продолжал пользоваться поддержкой населения в некоторых частях Афганистана и сохранил способность воспитывать десятки тысяч новых поколений молодых афганских патриотов. Даже во время «усиления» войск США в 2009-2011 годах Талибан оказался в состоянии успешно развиваться. Усилия афганского правительства по примирению с Талибаном с 2010 года и далее представляют собой неявное признание политической и военной значимости талибов внутри Афганистана. Решение Соединенных Штатов провести официальные переговоры с Талибаном в 2018 году и решение иностранных правительств приветствовать эмиссаров Талибана после соглашения Дохе от февраля 2020 года отражают эту реальность.
Мы неправильно понимали талибов, когда боролись с ними; мы также неверно истолковали их недавнее обязательство вести переговоры о мире, когда в Дохе они вступили в «бой теней» с правительством Гани после достижения соглашения с Соединенными Штатами о графике вывода войск. У них никогда не было намерения достичь мирного решения проблемы власти в стране. (Представление о том, что Талибан изменился, сейчас кажется еще более наивным, учитывая тревожные сигналы, возникающие в результате нынешнего захвата власти.) Однако это намерение талибов в некотором смысле отражалось и в действиях Соединенных Штатов: конечной целью американских переговорщиков было создание условий для упорядоченного вывода войск США. Талибан всегда это знал.
Теперь угрозы лишить Талибан международного признания, когда он силой захватывает Кабул, мало что значат. Лидеров Талибана не беспокоит, признают ли их Соединенные Штаты в качестве правительства; другие международные игроки, вероятно, будут делать это независимо от того, как поступит Вашингтон.
Еще одна серия неверных суждений и ошибок связана с амбициями Америки в том, что касалось «национального строительства». Американским официальным лицам казалось, что многое из того, что делается в Афганистане, работает. Соединенные Штаты работали над поддержкой представительного правительства, укреплением законодательной власти и обеспечением в стране как определенной степени безопасности, так и предоставления населению некоторых социальных услуг. Их усилия преобразили афганское образование, благодаря экспонентному росту числа девочек в школе и женщин в университетах и на рабочих местах. Были кодифицированы гражданские права, возникла свободная пресса и судебная система. Миллионы беженцев вернулись в Афганистан после 2001 года.
Но даже с этими успехами мы переоценили свои достижения. И мы сделали меньше, чем могли бы, в борьбе с коррупцией, сознательно работая с высокопоставленными правительственными и военными деятелями, которых простые афганцы считали ответственными за взяточничество, политические преступления и нарушения прав человека. Наша программа борьбы с наркотиками потерпела неудачу: производство мака продолжало расти на протяжении большей части последнего десятилетия, при этом Управление ООН по наркотикам и преступности оценило рост посевных площадей на 37% только в 2020 году. Надежды на то, что экономический рост в Афганистане в конечном итоге позволит правительству покрывать свои собственные расходы, год за годом выдвигались на конференциях доноров, хотя в обозримом будущем этого явно не ожидалось. Грандиозные проекты бездарно затягивались: потребовалось 15 лет, чтобы установить новую турбину на плотине Каджаки, символе щедрости Америки по отношению к Афганистану в 1950-х годах.
Кто потерял Афганистан?
В феврале 2021 года уполномоченная Конгрессом исследовательская группа по Афганистану выступила со своими рекомендациями относительно дальнейших действий Америки в стране. В них была подчеркнута важность постоянной поддержки афганского государства и народа; продолжения дипломатии в поддержку мирного процесса; работы с региональными союзниками; и расширения присутствия войск США для завершения мирных переговоров в Дохе. Все эти политические идеи, кроме одной, действовали и до, и после публикации доклада, но они ничего не сделали для предотвращения коллапса, который мы наблюдаем сейчас. Выживание афганского государства не должно было зависеть исключительно от продолжения присутствия американских войск.
Критики вывода войск приводят один убийственный аргумент: Афганистан, управляемый талибами, снова станет убежищем для террористических групп, угрожающих безопасности Соединенных Штатов. Этот аргумент является беспристрастным признанием того, что нам «удалось» вернуть угрозу со стороны Афганистана лишь на уровень изначального обоснования интервенции США. Однако принесенные на алтарь этого «достижения» жертвы оказались значительными: более 1 триллиона долларов, жизни более 2400 американских военнослужащих (и более десяти тысяч подрядчиков), более 20000 раненых американцев.
Возможно, возрождение террористической угрозы при будущем правительстве Талибана разовьется быстрее, чем это произошло бы без него. Но сделать вывод о том, что такой исход требует неограниченного присутствия войск США, означал бы, что войска США также должны быть развернуты на неопределенный срок во многих других частях мира, где Исламское государство*** (также известное как ИГИЛ) и ответвления Аль-Каиды активны в большем количестве, и представляют значительно большую угрозу для Соединенных Штатов, чем в Афганистане. Более того, возможности США по отслеживанию террористических групп и нанесению по ним ударов с 2001 года выросли в геометрической прогрессии.
В конце концов, решение Вашингтона вывести войска США — не единственное и даже не самое важное объяснение того, что происходит сегодня в Афганистане. Объяснение кроется в нашей 20-летней неудачной политике и недостатках политического руководства Афганистана. Мы все еще можем надеяться, что мы в Соединенных Штатах не закончим ядовитыми дебатами о том, «кто потерял Афганистан». Но если мы это сделаем, давайте признаем, что это были все мы.
_________________________________________________________________________________
Майкл Маккинли был послом США в Афганистане в 2014-2016 годах. Он также работал послом США в Бразилии, Колумбии и Перу и главным политическим советником госсекретаря Майка Помпео.
Ссылка
