Как Украину превращают в «европейское Сомали»
Наш сегодняшний «герой на час» — представитель ООН по делам беженцев Олдрих Андрисек. Оказывается, как минимум мнение господина Андрисека, а как максимум — позиция влиятельной международной организации в отношении жителей Юго-Востока несколько неожиданна. В частности, представитель ООН считает, что ситуацию на Юго-Востоке нельзя назвать гуманитарной катастрофой, «так как люди там не умирают от голода и холода, как в Судане, Ираке или Сирии». Происходящее же на Донбассе он охарактеризовал как (цитата) «огромную проблему».
Кровожадное буквоедство
Во-первых, радует оптимизм господина Андрисека. Так и видишь мысленным взором типичного евробюрократа, похлопывающего чудом уцелевшего жителя любого из населённых пунктов-ньюсмейкеров последних месяцев. Со словами: «Ну ничего, брат, терпи, в Сирии поболе твоего страдают. Знаешь, что там творится? У-у-у-у… Вот и помалкивай». Словно и не в курсе чиновник о существовании смены времён года. И что через 1,5–2 месяца к проблемам с питанием и питьевой водой прибавится отсутствие в домах дончан отопления. Впрочем, тут, наверное, я сам несправедлив: центрального отопления нет не только в Судане и Сирии, но и в большинстве стран Европы, а потому представителю ООН по делам беженцев вначале нужно провести небольшой ликбез. Чтобы он понял, что если не умирают от холода сейчас, это не значит, что не начнут умирать через пару месяцев.
Во-вторых, любопытный в ООН терминологический подход. Недавние отключения воды в Детройте назывались гуманитарной катастрофой. Однако аналогичные проблемы с водой в Луганске, Горловке и других городах, по логике ООН, на катастрофу не тянут. Наводнение в Новом Орлеане, авария на атомной станции в Фукусиме — к любому из этих примеров вы найдёте соответствующую новость с определением «гуманитарная катастрофа». Однако, похоже, по мнению представителя ООН, социальная инфраструктура Донбасса разрушена ещё недостаточно, а количество беженцев (в одной только России до 730 тысяч, а профильное агентство ООН говорит о 416 тысячах, допуская, однако, что их может быть гораздо больше) недостаточно велико, чтобы претендовать на катастрофу.
Возможный ответ на эти вопросы кроется в странах, которые привёл в пример господин Олдрих. Вероятно, он полагает, что есть категория государств, где достаточно отключить воду на пару дней и уже можно говорить о гуманитарной катастрофе. А есть иная категория стран, которой, чтобы заслужить такое «достижение», следует удивить ООН чем-то более значительным.
В-третьих нельзя не вспомнить весенние заявления еврочиновников, указывающих, что некорректно использовать термин «гражданская война» до тех пор, пока с обеих сторон не погибло определённое количество человек. Словно фактического наличия двух сторон для такого вывода недостаточно. Есть мнение, что в обоих случаях буквоедство имело общую причину.
Ничего нового, привычные двойные стандарты
Почему мы уделяем терминам такое значение, не всё ли равно, как называть происходящее на Донбассе — проблемой, катастрофой, войной? Нет, не всё равно. Квалификация ситуации на Донбассе как гуманитарной катастрофы может потянуть за собой применение относительно нового (введён в оборот в начале XXI века) принципа международного права «Обязанность защищать». Его суть может быть описана фразой «гуманитарная интервенция», то есть насильное предотвращение массовых злодеяний и предоставление защиты от них гражданам государства, которое само не в состоянии предоставить такую защиту или противится этому.
Теоретически такая интервенция остановит гибель мирного населения на Донбассе и прекратит разрушение социальной инфраструктуры. Однако есть несколько «неудобных» моментов.
1. Поскольку гражданская война имеет отчётливый этнический оттенок, связанный в т.ч. с самоопределением русского населения Донбасса в ходе референдумов, сложно будет обосновать отстранение РФ от участия в упомянутой операции. Проще говоря, самому мировому сообществу в лице ООН придётся санкционировать ввод на территорию Украины миротворческих сил, в составе которых будут и российские миротворцы. Либо, что ещё неприятнее, не в составе и не санкционировать. А смириться с очередным принуждением к миру обезумевших элитариев «Восточного партнёрства».
2. Принцип «Обязанность защищать» (явно сформулированный на практических наработках интервенции Запада в Сербию) вводился Западом совсем не для того, чтобы им мог воспользоваться кто угодно, да ещё и вразрез с его, Запада, интересами.
3. Подобные операции, как показывает опыт Сербии, оканчиваются силовым разводом конфликтующих субъектов и их политическим обособлением — от автономии до полной независимости. Но это никак не укладывается в любимую формулу наших бледнолицых братьев: «Косово не может быть прецедентом для всей Европы».
Именно поэтому представитель ООН приводит для сравнения совсем не Сербию, а страны африканского континента. Жаль, что в их числе он не упомянул Сомали — государство, которое признаётся мировым сообществом в качестве единой политико-географической единицы, хотя на самом деле, в результате гражданской войны, оно превратилось в конгломерат из десятка образований различной степени неподчинённости официальной власти. Которая, к слову, полностью не контролирует даже столицу.
Мой коллега Семён Уралов выделяет по меньшей мере три таких образования на территории Украины:
— Новороссию как союз Донецкой и Луганской народных республик;
— «Евромайдан» — нынешняя киевская власть;
— «Каганат» — территории, формально подчинённые Киеву, однако находящиеся под непосредственным либо косвенным влиянием И. Коломойского (Днепропетровская, Запорожская, Полтавская, Одесская области).
Но даже угроза полноценного оформления «европейского Сомали», похоже, совсем не пугает ООН, считающую 700 тыс. беженцев следствием всего лишь огромной проблемы, а не гуманитарной катастрофы.
