— Не председатель военного комитета НАТО, а высшее исполнительное лицо. И в этом смысле он должен обладать определенным политическим весом. Потому что его функция как раз координировать позиции стран-участниц. И делать это, так скажем, активно предлагать свои собственные варианты решения проблем с точки зрения достижения внутренних компромиссов в НАТО. Прежде всего, на высоком уровне.
Дальше его задача обеспечивать выполнение принятых Советом НАТО решений. А Совет НАТО — это те же самые главы государств и правительств.
Тот же Рютте является членом Совета Североатлантического союза. Это тот орган, который принимает решения. И речь в данном случае не идет о том, что генсек занимает положение выше, чем члены совета. Он председательствует в совете, несомненно, но как главный менеджер НАТО. Как высший координатор политики, я бы сказал. А решения принимаются политическими руководителями государств-членов.
В этом плане представленные кандидатуры, в принципе, вполне соответствуют.
«СП»: — Но Тереза Мэй не была успешным премьер-министром Великобритании, и, скорей всего, будет неуспешным генеральным секретарем…
— Но она была премьер-министром. И здесь нужно уже говорить о критериях, по которым подбирается новый генсек. Прежде всего, необходимо иметь в виду принцип ротации. Условно, сегодня — это Норвегия, но второй раз Норвегии этот пост не отдадут. Плюс новый генсек должен обладать достаточным политическим весом и бэкграундом для того, чтобы успешно работать с главами государств и правительств в Совете НАТО. И, наконец, третий принцип, который сейчас выходит, чуть ли не на первый план, это гендерный принцип.
«СП»: — И кто, скажем так, более достоин из предложенных кандидатов, по-вашему?
— Я не будут обсуждать конкретных политиков — у меня здесь есть свои «минусы» и «плюсы».
Но давайте, посмотрим на Марка Рютте. Вроде бы, с огромным политическим опытом. Очень успешный в международных отношениях политик, причем, готовый отстаивать свою точку зрения. То есть, довольно принципиальный. Но проблема в том, что не так давно генеральным секретарем был Схеффер — тоже голландец. И опять передавать этот пост голландцу? Здесь не очень принцип ротации, что называется, работает. Другие могут обидеться. А нужен консенсус всех стран-участниц, все должны высказаться за определенную кандидатуру.
С точки зрения гендерного равенства? Да, гендерный принцип здесь играет значение. И, вроде как, есть вопрос, а не решится ли НАТО на женщину?
«СП»: — Ну, в истории альянса, во всяком случае, ещё такого не было…
— И сейчас, я думаю, не время для НАТО решаться на такие эксперименты. У них есть важные посты, которые занимают женщины — замгенерального секретаря, к примеру. И, к тому же, все позиции, которые назвали, они весьма проблематичны.
Мэй, действительно, у многих вызывает вопросы с точки зрения её способности проводить активную политику, тем более, сейчас, когда с Британией всё поменялось. И та старая обойма давно ушла. То есть, политик должен быть более современным, так скажем, для НАТО, и вхож в нынешнюю политическую обойму.
Что касается балтийских государств — Эстонии и др., то вряд ли в нынешних условиях (даже если это кому-то хотелось бы), предпочтение здесь будет отдано таким бескомпромиссным, антироссийским, я бы сказал, политикам, которые представлены политиками стран Балтии. По многим причинам. Прежде всего, потому что главное сейчас в НАТО это снизить накал страстей, снизить разногласия между странами-членами — а конфликтность сейчас там высокая. Нужны больше центристы. Ястребы сейчас уже не очень нужны.
Если же мы посмотрим на расклад сил внутри Европы и трансатлантические отношения, то более удобной с этой точки зрения, на мой взгляд, была бы кандидатура из Британии.
«СП»: — Но не Мэй…
— В том-то и дело. После Brexit есть большая заинтересованность, с европейской стороны в том числе, чтобы включить Британию в более активную европейскую политику безопасности. По линии ЕС такие возможности отсутствуют, поэтому назначение представителя Великобритании генсеком играло бы в сторону этого европейского интереса. Тем более, в сторону американского интереса, поскольку американский интерес также связан с тем, чтобы диверсифицировать свои рычаги влияния на Европу и европейскую политику.
«СП»: — Если НАТО действительно хочет снизить градус конфронтации с Россией, то Британия здесь явно не лучший вариант…
— Конечно, не лучший. С другой стороны, здесь следует учитывать, насколько взвешенный тот или иной политик, насколько он ассоциируется с политикой сегодняшнего дня. Тут могут быть контраргументы.
По крайней мере, если речь пойдет со стороны решений, которые будут продавливать США, то такое решение вполне нашло бы понимание в Центральной и Восточной Европе. Причем в ситуации, когда у других европейских стран недостаточно рычагов влияния на американскую администрацию, и принципиально сказать «нет» они не могут.
Ведь в НАТО закреплены положения, согласно которым Россия и Китай теперь признаются основными угрозами. И по отношению России слово «угроза» звучит вербально — оно закреплено в доктринальных документах. В этом смысле такая антироссийская позиция, она может быть оправдана с точки зрения официальных установок НАТО.
Но мы ещё не рассматривали кандидатуру Могерини. А она прекрасно, я бы сказал, зарекомендовала себя, будучи высоким представителем Евросоюза по внешней политике и политике безопасности. Это был 2014 год. До этого Могерини считали, чуть ли не пророссийской, исходя из того, что она представляла соответствующий политический класс Италии того времени с явными акцентами на стратегическое сотрудничество с Россией. Но когда она была назначена главой европейской дипломатии, её позиция изменилась и стала достаточно жёсткой. Как раз при ней были приняты те самые пять руководящих принципов в отношении с Россией и т. д.
И плюс нельзя забывать, что она очень успешно, с европейской точки зрения, работала с нынешним генсеком НАТО Столтенбергом в плане установления партнерских отношений между ЕС и НАТО. Что ей удалось. В отличие от предшественницы Кэтрин Эштон к Могерини не было столь серьёзных претензий. И она ушла достаточно достойно.
В этом плане, вполне возможно, что её кандидатура устроила бы очень многих.
«СП»: — Почему не всех? В чем проблема?
— Опять-таки, нужно решиться. Нужно решиться на то, чтобы новым генсеком была женщина. Хотя и в Европе, и в НАТО это сейчас не просто можно. Это во многих документах зафиксировано, как требование и необходимый принцип. Ведь доходит до того, что даже на должностях, где в принципе не хватает женщин с точки зрения их подготовки профессиональной, всё рано есть требование профессионального представительства — в структурах кризисного реагирования, например, и т. д.
Они этого не достигают, но устанавливают такие критерии. И в этом смысле, конечно, это было бы прорывом для внутренней культуры НАТО.
Тем более что Могерини, повторюсь, хоть и женщина, но она достаточно серьёзно зарекомендовала себя как политик. С точки зрения регионального представительства это прекрасно — перекинуть мостик с Севера на Юг. Потому что последнее время Юг, так скажем, слишком амбициозен, и многие выказывали недовольство, что большой дисбаланс с позициями представителей северных стран.
Потом Италия важна и в военно-политическом плане — это южное командование НАТО.
Напомню ещё, что новое назначение будет утверждено, скорей всего, в контексте следующего саммита НАТО, который состоится в Мадриде. И вот здесь рейтинг кандидатуры южного крыла возрастает.
«СП»: — Смена главы НАТО приведет к ухудшению отношений между Россией и альянсом?
— Ничего не изменится. Позиция генерального секретаря должна будет полностью соответствовать внутреннему курсу альянса. А вот каким будет этот внутренний курс альянса, и какие будут решения приняты в Мадриде на следующем саммите, в том числе и в рамках новой стратегической концепции, это уже совершенно другое дело.
До сих пор это сфера ответственности Столтенберга. И до ухода его принципиальная задача — обеспечить консенсус вокруг решений НАТО на саммите в Мадриде. Сделать возможным принятие стратегической концепции без серьёзных столкновений и рисков неприятия решений, которые последнее время просто сотрясали НАТО изнутри.
Для нас же от этой фигуры, в общем-то, зависит мало что. С небольшими ремарками: если этот политик из Эстонии или Великобритании, то ясно, что изначально антироссийский бэкграунд будет превалировать.
