«После того, как эти миротворцы займут свои позиции, — рассуждает Тангреди, — они не будут предпринимать никаких наступательных действий против российских сил, действующих на остальной территории Украины, но останутся полностью готовыми защищать себя и территорию, которую они обороняют. Это должны быть не легковооруженные „миротворцы“, которые в прошлых операциях ООН оказывались в значительной степени неэффективными. Эти силы не стали бы инициировать военные действия, но действовали бы как мощный сдерживающий фактор при дополнительных военных действиях. В этом случае выбор Кремля будет зависеть от того, хочет ли он воевать с Европой и, возможно, со всем миром, в войне, которую, как он знает, Россия не может выиграть».

«По иронии судьбы, — считает американский эксперт, — при этом применялась бы стратегическая логика, которую приписывают — возможно, несколько неточно — нынешней российской военной стратегии: эскалация в целях деэскалации или контроля эскалации. В данном случае эскалация — это присутствие западных войск на непокоренной территории Украины. Деэскалация заключается в том, что она заставит Кремль ограничить свои действия тем, что он считает освобождением Донбасса и сменой украинского режима, что без прямых действий Запада остановить невозможно. Присутствие миротворческих сил установило бы сдерживающий фактор и жесткую красную линию, которая позволила бы — по сути, побудила бы — Кремль объявить о победе и отступить».

Тангреди указывает, что «данная концепция основана на интерпретации российских работ по применению ядерного оружия, которые подразумевали, что эскалация применения силы — использование малого тактического ядерного оружия против противостоящей силы — может заставить противника отказаться от использования в конфликте любых дальнейших усилий по обеспечению еще большей мощи (большей обычной силы или даже стратегического ядерного оружия). Эскалация с целью деэскалации была описана как „эскалация конфликта до уровня конфликта с таким уровнем насилия, что заставляет противника прекратить военные действия на том, что для России было бы приемлемым без дальнейшей эскалации конфликта“. Что касается ядерных сил США, то эта концепция была отвергнута в показаниях конгрессу объединенным военным руководством США. Но за пределами ядерной позиции это хорошо соответствует элементам обычного „сдерживания путем запрета доступа“. Сильные, хорошо оснащенные и хорошо обученные силы (такие, как контингенты НАТО), размещенные на защищенных позициях, но способные к маневру, являются сдерживающим фактором, с которым не могут сравниться повторяющиеся ответные действия».

Свидетельства неумелых операций на Украине, указывает Тангреди, могут не отражать истинную компетентность российских вооруженных сил в целом. Но это наводит на мысль о том, что противодействие боеспособным миротворческим силам, в конечном счете, поддержанным НАТО, — это не та задача, на которую захотели бы пойти российское военное командование.

Передний край или границу «Зоны мира» сформировала бы легкая пехота типа сил быстрого реагирования, при этом бронетехника, артиллерия и общевойсковые силы держались бы на удалении. Эти более тяжелые силы не были бы единым централизованным резервом; они были бы размещены по всей зоне, но на позициях, которые не говорят о намерениях наступать вперед.

Предпочтительно, чтобы легкопехотный барьер не включал никаких войск США (чтобы избежать подыгрывания кремлевскому нарративу), но состоял бы из европейских стран НАТО и/или ЕС или других желающих членов ООН. На самом деле есть ряд стран, которые могли бы быть готовы предоставить свои войска, если бы их субсидировал и поддерживал Запад. Более тяжелые силы будут сформированы из, по меньшей мере, трех дивизий армии США или Корпуса морской пехоты США (или их эквивалентов). Четкий сигнал состоял бы в следующем: мы не намерены продвигаться вперед, чтобы развязать всеобщую войну, но и отступать не будем".

Украинские силы не входили бы в состав миротворческих/оборонительных сил, но им было бы разрешено отступить в места расквартирования в пределах зоны, если они согласятся прекратить операции на спорных территориях Украины. Нападения украинских сил из «Зоны мира» не будут допускаться.

Передвижение сил в зоне мира будет осуществляться главным образом наземным транспортом через Польшу, Словакию, Венгрию или Румынию, и предпочтительно через все эти страны. Вертолетное десантирование возможно, но его лучше свести к минимуму до тех пор, пока не будет первоначально установлена и объявлена «Зона мира». Если Одесса останется неоккупированной, то войска могут быть переброшены на кораблях или плавсредствах из Румынии, Болгарии или Турции.

Авиация прикрытия будет базироваться за пределами Украины, но может присутствовать над «Зоной мира» по мере необходимости, как только эта зона будет создана. Цель состоит в том, чтобы защитить зону, а не вернуть то, что потеряно. Преобладать будут истребители и самолеты ближней воздушной поддержки.

Будет ли такая оперативная позиция соответствовать доктрине Армии США, Военно-воздушных сил США или совместной доктрине? Вовсе нет. Боевые операции США основаны на том, чтобы дать бой врагу на территории, контролируемой врагом. Однако уникальные и трагические обстоятельства ситуации, считает Тангреди, требуют творческого подхода, выходящего за рамки доктрины. Цель состоит в том, чтобы сохранить украинский суверенитет в тех районах, которые еще не находятся под российским контролем, чтобы оказать гуманитарную поддержку украинскому народу и сохранить для него независимое будущее, избегая при этом всеобщей войны с Россией. Это невозможно сделать с помощью одних лишь санкций. Этого также нельзя достичь с помощью кибервойны.

Эксперт продолжает: «Очевидный страх, который заставляет западные страны опасаться открытого вмешательства в несправедливый конфликт, который может разрушить предполагаемый „либеральный мировой порядок“, — это страх ядерной войны. Я утверждаю, что этой возможностью можно управлять, ограничивая военные усилия по сохранению территории, все еще находящейся под контролем правительства Украины. Какими бы ужасающими ни были перспективы обмена ядерными ударами, сдерживание должно сохраняться, даже по мнению Кремля, если удастся избежать конфликта на российской территории или с российскими войсками. Наступательные операции, которые полностью вытеснят русских с Украины, были бы идеальным исходом этого конфликта, но это снова играет на руку кремлевскому нарративу и может спровоцировать неопределенную реакцию. Такие операции останутся прерогативой украинских военных (и гражданских) сил. Защита неоккупированной Украины — это совсем другое дело».

Специалисты по оперативному планированию будут утверждать, что статическая оборона, присущая такой операции в зоне мира, не имеет здравого военного смысла. И, с точки зрения тотального конфликта, они правы. Такой образ действий ограничивает оперативный маневр, который рассматривается как наиболее желательный атрибут для любой военной силы. Это позволило бы осуществлять тактический маневр, но потребовало бы отказа от преимущества атаки по многим направлениям и оперативной маскировки и дезинформации.

Однако цели — еще раз — включают в себя не уничтожение сил противника, а поддержание нынешнего статус-кво на конкретной территории. Это делается для того, чтобы проверить «короля» противника, а не убивать его «пешек». Неизбежны сравнения с неудачными оборонительными действиями в истории, но следует помнить, что сильная оборона терпит неудачу только тогда, когда у противника значительно превосходящие силы, или когда оборона обходится с флангов; классическим примером является линия Мажино. Российские силы уступают объединенным силам НАТО и плохо демонстрируют свои потенциальные возможности на Украине. Потенциал прорыва или обхода с фланга хорошо подготовленной «Зоны мира» относительно невелик, — утверждает Тангреди.

Возможность создания охраняемой зоны мира уже втайне обсуждается в Европе. Премьер-министр Португалии Антониу Коста намекнул, что его правительство готово ввести свои (по общему признанию, небольшие) силы на территорию Украины. Эта дискуссия еще не дошла до сознания американцев, и нет никаких признаков того, что администрация президента Байдена рассматривает этот вариант. Но это должно быть открыто, и широко обсуждено, и рассмотрено сейчас, пока оно еще может быть реализовано.

Да, наиболее вероятным результатом станет Восточная Украина (контролируемая Россией) и Западная Украина (контролируемая НАТО). Но это сохранило бы надежду на то, что — как ранее Восточная и Западная Германия — Украина снова будет объединена в будущем.