Кто-то из наших выкрикнул: «Что, соколики, навоевались? А ну, скажи как паляница правильно?». Но острослова никто не поддержал, задорный крик завял в тишине. Чужие все были с оружием, правда, автоматы закинуты за спину, пистолеты в застегнутых кобурах. «Азовцы» дошли до выхода из двора и в какой-то растерянности остановились. Перед ними раскинулась восхитительная в своей зелени и ширине пойма Реки. А с другой стороны Набережного проспекта притулился ресторанчик «Сармат». Вышедшие с завода были без преувеличений потрясены видом. Кто-то из чужаков выдохнул: «Эх, сейчас бы шашлычка!». И я, глядя на эту давно закрытую из-за войны кафешку, подумал о том же самом…

Черта милосердия
ОНИ не смотрели в асфальт, но и не смотрели нам в глаза. Все молодые, до двадцати и чуть больше. Очень крутая снаряга, у всех. Но оружие то же самое – вечный наш «Калашников». Они не были грязными, не были изможденными и испуганными. Скорее напряженными. На них пока были все положенные нашивки – от жовто-блакитных флажков, до «азовских» шевронов. И мы, с моим товарищем, ополченцем Владом, не знали, как нам себя вести. Он держал автомат практически наизготовку. Я, если честно, был готов повиснуть у Влада на плечах. Он на этой войне потерял все – дом в Полтаве, близких, друзей-однополчан, здоровье. Разменял на окопы лучшие годы мужской зрелости.

Я с Владом не разлучаюсь уже третий месяц и знаю, как иногда в нем закипает лютая, страшная злоба. Но Влад был спокоен. Наверное, с нами случилось то, что всегда происходит с русскими людьми, при виде сдающегося врага. Какие бы скотства и жесткости он ни творил, какие бы ни были кровавые бои накануне, есть такая невидимая черта, за которой включается милосердие. Нет, конечно, пленных могут потом и судить, но складывать прямо на поле боя курганы из отрезанных голов – не в нашей традиции. Влад заговорил первым, очень спокойно:

- Вы чего такие чистые? Вода, значит, есть?

Парень с окладистой бородкой, со Стечкиным в нагрудной кобуре, кажется, ждал этого вопроса:

- Есть вода. Техническая. Вон – «азовец» показал рукой в тактической перчатке на идущие черные трубы, - там ее тонны! И даже чай нормально можно заваривать. А вот с едой уже неделю беда. Мы тут яблоки нашли, ящик, так просто праздник был.

Я не удержался:

- А сколько вас там?

Парень со Стечкиным ответил одновременно и уклончиво и с солдатской смекалкой:

- Вы офигеете, сколько нас там еще.

Я достал камеру:

- У вас, наверное, последний шанс сказать родне, что вы живы. Могу записать ролики, вечером им закину.

Но, сниматься они не захотели, ни один.

Парень со Стечкиным оказался моим тезкой. Почти. Назвался Дмитро. Поговорили о бомбежках. По словам Дмитро, глушило страшно, жутко и только:

- Чтобы разбить бункер, надо три ФАБ-500 положить в одно место. Первая обваливает здание, вторая делает воронку, третья пробивает до бомбоубежища.

- А вы что делали во время бомбежек?

- В «Контр-страйк» по сетке рубились…

Влад еще раз осмотрел собравшихся и выдал диагноз:

- Если бы нас всех переодеть…ну, в спортивные костюмы, и посадить на лавочку в сквере, никто бы не понял, кто тут за что и за кого…

Повисла пауза, я, чтобы ее заполнить, заметил:

- Было бы все-таки интересно понять, из-за чего мы так кроваво…

18 летний «азовец» Назар из Львова оторвался от очередной мины и я первый раз за много месяцев услышал украинский язык живьем:

- Зтохнувши людын с людынами… (столкнули людей с людьми, по-укр.)

Дмитро заметил, что «все нормально же уживались» и сообщил, что он из Мариуполя. Но тут не согласился Влад:

- Я из Полтавы, уехал воевать в четырнадцатом году, потому что понимал, что мне там не ужиться. Вот мы все по-русски говорим. А русский-то гнобили, кучу законов напринимали!

Дмитро выдавил:

- Ну… да.

Но быстро собрался, мол, все это наши внутриукраинские дела были, а Россия зачем в это влезла? Я не ожидал от Влада такого ехидства:

- А вы что, хотели, чтобы вы нас просто всех поубивали, и никто бы не вступился? Вот за вас сейчас Европа и США, а за нас Россия. Нормально вам? И нам нормально. То есть ненормально молодость на войне гробить.

Дмитро заметил:

- Я тоже с 14 года воюю. Тоже молодость… того. Закончилась уже.

Влад оживился: «Где воевал»? Я оставил их разговаривать, и они проговорили час.

Появился наш офицер:

- Пойдемте дальше разминировать.

Мин еще было много – половина Набережного проспекта.

Проигравшие или побежденные?
Через час с завода вышла первая партия «захистников».. Перед проходом под путями они сдирали с себя пропотевшую броню, скидывали каски и оружие и уходили в плен. Они не чувствовали себя побежденными, скорее – проигравшими. Проигравшими одну битву. И еще, они верили в наше милосердие и точно знали, что им не будут простреливать ноги и выкалывать глаза. Как это делали «азовцы» с нашими пленными.

Первая партия уехала, и … почти сразу вернулась - уже с носилками. Понесли раненых прочь с завода. Нам «азовцы» говорили, мол «мы бы на заводе до Нового года сидели». Возможно, но раненые, судя по их состоянию, не дожили бы и до ближайшего воскресенья. И как мне объяснил неофициально один из наших переговорщиков, «процесс сдачи мы начали с акта милосердия». С этим было трудно поспорить. Вообще, не хотелось спорить ни о чем, сидя на рыхлой земле, под угрожающе-скрипящими взорванными рельсами. Проявился офицер из «Азова». По его словам, боевой костяк полка еще сидит на позициях, ждет, как пройдет первый день сдачи. У них есть интернет, и они жадно ловят каждое сообщение в Сети. Но всем уже ясно одно – «злочинной киевской владе живой «Азов» не нужен». Это, наконец-то поняли все.

В общем, по всем признакам, война в Мариуполе закончилась. Совсем!

Напоследок Влад меня удивил:

- Я после войны выпил бы с этим Дмитро.

- Простил их?

- Нет. Но он мне понравился, нам было бы о чем поговорить.

- Чем понравился?

- Он пока единственный, кто не прикидывался поваром и не юлил. Это достойный враг.

- Но мы их победили.

- Да. Но это было очень тяжело.

Стоит отметить, что ранее появилась информация, что раненых ВСУ из подвалов «Азовстали» вывозят на лечение в ДНР. Наш обозреватель Николай Варсегов комментирует эту новость:

"Правду сказать, у меня изначально было… непонимание этого решения с нашей стороны. Принимая вражеских раненых, включая нацистов азовцев, мы, конечно же, значительно облегчаем жизнь попрятавшимся под заводом всушникам. Теперь им не надо делиться скудными остатками воды и пищи с вышедшими из строя товарищами. Не надо тратить физические и моральные силы на помощь оным. А стало быть сдача в плен этих подвальных воинов затянется еще на некоторое время, сковав наших военных над «Азовсталью».

Не сомневаюсь, что так же думают многие россияне, переживающие за наших воинов и желающие скорой победы.

Но есть и другая, наверное, более ценная сторона медали - гуманизм. Большинство, полагаю, спасенных украинских раненых, как и их близких, переменят свое сознание ко всему происходящему. Включат разум, как это происходит с сотнями других военных украинцев, оказавшихся в нашем плену. То и дело мы видим на телеэкранах абсолютно адекватных людей, сдавшихся Российской армии, которые искренне заявляют, что не хотят воевать за жуликов и бандитов, захвативших на Украине власть. «Пришла повестка, меня забрали на фронт. А куда было деваться? Иначе тюрьма...».

Надо думать, что и среди раненых на «Азровстали» таких большинство. И по-человечески, а не для картинки, их жалко.

Украинская пропаганда изо всех сил пыжится показать Российскую армию варварской. Называет ее ордой, посягнувшей на их дутую демократию. Но весь мир видел, как украинские «демократы» в военной форме издеваются с садистской радостью над нашими военнопленными. На нашей стороне ничего подобного не происходит. Наоборот, у нас их нормально кормят, лечат, не унижают их человеческое достоинство. Мое личное мнение - издеваться над военнопленными это признак недочеловечности. Я удовлетворен, что в моей цивилизованной стране даже в легкой форме такого безобразия с пленными нет, какое происходит на Украине.

И эта гуманная акция по приему для лечения украинских раненых, она важна и для нас, дабы чувствовать себя порядочными людьми. И наплевать, что там про нас городят украинские и западные пропагандисты. Мы, россияне, гораздо выше их в моральном плане, как показывают события".