Ближайшая развязка нашлась через три дня в Нью-Йорке: Россия проголосовала за проект резолюции по Сирии, который внесли США. Прежние Россия блокировала.
Проход Керри по Арбату с матрешкой и вовсе напомнил перестроечные времена: Рейган на Красной площади, Тэтчер в гастрономе, мишка на Севере, пора возрождать телемосты Россия – Америка и выяснять, есть ли у русских дети, а у американцев – женщины, благо и Познер в рабочем состоянии.
Два крыла
Отдохнув и прогулявшись, Керри объявил, что у США «нет политики, которая ставит своей целью изоляцию России», и тем самым вступил в полемику сам с собой, одна башня с другой – или что там у Белого дома и Капитолия – крылья? Пусть будут крылья. Пока Керри летел на высоте 30 тысяч футов, на брифинге Белого дома Джош Эрнест сообщил обратное: «Россия изолирована от остального мира» и что G7 вместо G8 – кричащий пример этой изоляции.
У политики Запада в отношении России всегда были эти два крыла, две дороги, расходящиеся прочь за горизонт, а что за ним – не видно.
Одна такая: чем Запад хуже относится к России, тем мир безопасней, а Россия быстрее станет свободной.
Когда у райских врат изгнанник
Стоял унижен, наг и нем,
Предстал с мечом с небес посланник
И путь закрыл ему в Эдем.
А вторая такая: ты ее за порог, а она в окно, поэтому для всеобщего блага с Россией надо все время разговаривать, как с буйным или с тем, кто сейчас лишится чувств; чем Запад лучше относится к России, тем ее руководители спокойней, а народ свободнее. Россия будет свободной, когда Запад покажет себя участливым.
По этой линии делятся не только страны Европы, но и русская интеллигенция – на большевиков и меньшевиков. Остальные колеблются, включая крылья Белого дома.
Выход из окружения
При всех колебаниях, однако, ясно, что Россия заканчивает 2015 год меньшим изгнанником, чем его начала. Год назад Путин преждевременно покинул «большую двадцатку» в Брисбене, после того как его обходили стороной на фуршете, а уже на «двадцатке» в Анталье сосредоточенно общался с Обамой, не замечая раскатившейся по полу бутылки.
В мае приезд Керри в Сочи был сенсацией, сейчас общение Лаврова с Керри происходит чуть ли не в еженедельном режиме, а Путин с Обамой за два месяца обстоятельно разговаривали трижды. По сравнению и с прошлым годом, и с ожиданиями от нынешнего это настоящий коммуникационный бум.
Коммуникационный бум, конечно же, следствие российской интервенции в Сирии: у нее много целей, в том числе поупражняться в стрельбе, как не слишком деликатно признался журналистам Путин, но вот какой точно не было, так это добавлять к украинскому фронту противостояния с Западом ближневосточный.
Операция в Сирии была задумана как идеальная фиксация прибыли от политики последних двух лет внутри страны и убытков снаружи. Подвести итог вдохновенному Крыму и вывести общественное мнение из бесперспективного Донбасса, желательно не обратно домой, в Москву, где стол заказов опустел и даже домоуправы не торопятся срывать расклеенные в подъездах афиши Фонда борьбы с коррупцией, а от нее подальше.
Российская армия и дипломатия умудрились прийти на Восток так, чтобы жителям страны показать: возвращаем богатырскую силу наперекор Америке, – и при этом не поссориться с самими американцами, которые с самого начала пообещали: появление России в Сирии не будет причиной российско-американского конфликта.
Это потому, что Россия выбрала для того, чтобы явиться не запылиться, такое место на карте и время в календаре, где на ее явление было трудно возразить: война четыре года, в Европе миллион беженцев, а победа над ИГИЛ и уход Асада дальше, чем первый день Помпеи от последнего.
Антикварная обстановка
Не правы те, кто решил, что выход в Сирию – это способ дополнительно поссориться с Западом, отгородиться и окончательно запереться изнутри. Задача была стать не куколкой, но бабочкой и крылышковать золотописьмом. Но не правы и те, кто думает, что Россия пришла в Сирию мириться и вернуться на путь в западный мир. Не мир, но стол.
Цель была вернуться в компанию, где обсуждают судьбы мира, не в качестве союзника (потому что союзник при таком неравенстве экономик обычно младший и ведомый), а в качестве «партнера», произносимого в России в неизменных фонетических кавычках – то есть непослушного, не всегда понятливого соседа, с которым приходится делить представления о мировом порядке, потому что «не успеваем следить» и «надо выспаться».
Поход в Сирию был операцией по удержанию добытого в Крыму престижа внутри и выходу из начавшегося там же окружения снаружи. Прорывались не на Запад (там, чтобы быть принятыми, надо измениться), а в тот лимб, в то мироустройство, где разнокалиберные державы решают судьбы, вступают в альянсы, сливаясь во временных объятиях и разливаясь в зонах влияния и взаимных уступках. То есть это прорыв не куда, а в когда – в прошлое, где так уже было. Вот пусть и поставят мебель, как стояла во времена если не Венского конгресса, так Европы столетней давности, накануне Первой мировой.
Избрание в президиум
Это разношерстное сидение в мировом президиуме не является данностью, его нужно оправдывать, а свое место в нем постоянно защищать. В Сирии, в частности, Россия попала вот в какую ловушку. Раз она посадила себя в президиум при помощи войны, она не может запросто выйти из этой войны, потому что тогда ей придется покинуть и президиум.
России нельзя просто уйти, но нельзя просто так и остаться – сидеть насупившись, сторожить нажитое, никого не подпускать. Чтобы заседать в президиуме, Россия должна быть конструктивной, – в случае Сирии, в частности, обсуждать уход Асада. Именно это и случилось, когда в ночь на субботу в ООН единогласно приняли резолюцию 2254: проект внесла Америка, Россия поддержала.
Согласившись таким образом, что переговоры о формировании новой власти должны начаться как можно быстрее, в начале января 2016 года, и закончиться в течение шести месяцев созданием переходного правительства «со всей полнотой исполнительной власти», принятием новой Конституции и настоящими выборами через полтора года с начала переговоров – такими, чтобы в них могли участвовать сирийцы из-за рубежа.
Российские дипломаты не обманывают, когда говорят, что у них нет цели спасти лично Асада. Их цель спасти лицо – то есть не допустить смены режима в оскорбительных для российского руководства и населения формах. Это значит, что Асад в принципе может уйти, но уйти достойно: не будет казнен, убит, осужден или выслан в условную Гаагу, а Дамаск не будет взят и зачищен от шиитско-баасистской контры какими-нибудь умеренными исламистами, министерства и ведомства продолжат работать, мирно меняя начальников, вообще будет выдержана минимально приличная пауза, которая позволит говорить об отъезде, а не о побеге. Возможность остаться тоже рассматривается.
Взамен получили дважды повторенное в резолюции «обеспечить преемственность правительственных институтов» и формулировку о том, что государства-члены будут подавлять террористическую деятельность групп, лиц и движений, связанных с ИГИЛ, «Фронтом ан-Нусра», «Аль-Каидой», а также с другими террористическими организациями, список которых и дальше будет уточнять Группа поддержки Сирии. Открытый список террористов желателен для России, которую с первого дня обвиняли, что бомбит не тех (хотя среди «не тех» была «Ан-Нусра», определенная нынешней резолюцией как законная цель). Но в нем есть практический смысл для всех: любому отряду ИГИЛ нетрудно сменить имя, не меняя сути.
Конечно, все еще может сорваться – в конце концов, несколько пунктов резолюции касаются прекращения огня всех против всех (но не против ИГИЛ), а как его прекратить, если многие не хотят. В конечном счете граница между террористами и не террористами пройдет с небольшими изъятиями там же, где граница между теми, кто согласен участвовать в переговорах, и теми, кто нет.
Новая норма
Российская операция в Сирии достигала цели только в случае, если вела не к большей, а к меньшей вражде с Западом. Дело почти провалилось из-за Эрдогана. Турция за то, что ей помешали в ее ближнем зарубежье, готова была сорвать российские планы по выходу из окружения: развернуть российско-турецкое столкновение в воздухе в эпизод новой холодной войны.
Однако ни Россия, ни Запад в эту сторону не пошли. Путин хоть и применил к сбитому Су-24 универсальное объяснение «во всем виноваты американцы», – истолковал его широко. Америка, конечно, несет ответственность за членов своей коалиции, но команды не давала: это кто-то в Турции захотел сделать американцам подарок и обойтись с ними как с мороженым, но американцы подарка не приняли. На Западе тоже не стали развивать тему. Президиум продолжает работу в недавно наметившемся составе.
«Я скажу сейчас важную вещь – мы поддерживаем инициативу Соединенных Штатов, в том числе по подготовке резолюции Совета Безопасности ООН по Сирии, а именно с проектом этой резолюции и приехал госсекретарь», – признался Путин на пресс-конференции.
В Кремле одобрили американский проект, потому что Керри под Новый год сделал настоящий подарок — исполнил мечту российского руководства: прежде чем принять решение и предъявить миру документ, его привезли и показали в Москве. Учли мнение и получили уступки.
Это не значит, что началась эра водолея, перестройки и нового мышления. Но это означает, что нынешний уровень противостояния перестал восприниматься как скандал, как временное отклонение от нормы: теперь это фон, на котором возможны отдельные, даже частые случаи взаимного одобрения, похвалы и непротивления.
Наступило время, когда Западу не обязательно считать каждый случай разговора с Россией собственным поражением, но и Россия каждый такой разговор с собой должна перестать объявлять великой дипломатической победой, разгромом и беспорядочным бегством потенциального противника. Запад вышел из системы координат, где слово Путина – точка обратного отсчета (выслушай и сделай наоборот), но и российская политика – реальная, в министерских коридорах, и декоративная – в Думе и телевизоре, должна перестать вести свой счет исключительно от обратного.
