Распад Ирака, Сирии, Ливана, Сомали, Судана, Ливии, Йемена, Мали, Афганистана, других стран Ближнего и Среднего Востока с превращением их в «бывшие государства» не остановится с переходом Палестины из умозрительной дипломатической теории, принятой ООН «к исполнению» от Лиги Наций, во что-то реальное. Точно так же глобализация, в итоге которой исламистский терроризм стал ежедневной реальностью всего мира, не прекратится оттого, что Палестина будет принята в ООН. Да и террористическая активность, которая на момент возникновения проблемы была в 70–80-е годы, за пределами сепаратистских движений Северной Ирландии и Шри Ланки, а также сферы деятельности левацких групп континентальной Европы, Латинской Америки и Японии, уделом в основном именно палестинских «революционеров», сегодня является одним из определяющих факторов мировой политики. А палестинская составляющая в ней отнюдь не главная.

Идея о том, что если дать палестинцам государство, с революциями на Ближнем Востоке и терроризмом за его пределами будет покончено, стара, как люди, которые ее когда-то придумали. И так же устарела. Хотя мало кто из чиновников ООН, политиков, экспертов и журналистов, на протяжении нескольких поколений делавших на ней карьеру, признает, что этот реликт времен борьбы двух сверхдержав давно пережил свое время. «Процесс Осло» – эксперимент израильских политиков, принадлежащих к левому лагерю, поддержанный «международным истеблишментом» из соображений, далеких от интересов как израильтян, так и палестинцев, касался в первую очередь их попытки сохранить власть и контроль над государственной собственностью, в Израиле значительной. Для палестинских нотаблей главным здесь было и остается не строительство собственного государства (иначе оно давно было бы создано), а сохранение статус-кво, при котором они могут получать (и делить между собой) от Израиля и мирового сообщества многомиллиардные дотации, не отвечая за то, насколько эффективно (и по назначению ли) они используются.

Жертвы мирного процесса

Ситуация, когда важен не результат, а процесс, как правило, ни к какому осязаемому итогу не приводит и привести не может. Типичная проблема гордиева узла, в решении которой на сегодня вопреки многочисленным публичным декларациям не заинтересован ни палестинский, ни израильский истеблишмент. Первый, чтобы на самом деле строить государство, должен не только эффективно (или хотя бы по назначению) расходовать выделяемые средства, но и отказаться от практики борьбы с Израилем по всем направлениям, включая поощрение террористической деятельности и выплату дотаций экстремистам, отбывающим наказание в израильских тюрьмах. Это невозможно просто из соображений собственной безопасности палестинских лидеров. Второй – чтобы не расхлебывать последствия судебных исков со стороны жертв террористов, которых главный лоббист «мирного процесса» экс-президент Шимон Перес очень точно, хотя вряд ли осознанно назвал «жертвами мирного процесса». Жизни израильских первых лиц в отличие от палестинских лидеров ничто не угрожает, но в тюрьму они сядут практически наверняка: президенты и премьер-министры не имеют здесь иммунитета от судебного преследования.

Что касается палестинцев, собственное государство потребует от них отказа минимум от территорий, которые составляют собственно Израиль – не декларативного, ни к чему не обязывающего, выраженного в нарочито туманных формулировках, а реального. Что означает для любого палестинского лидера, который отважится подписать с Израилем окончательное соглашение о мире, обвинение в предательстве интересов своего народа, и проживет он после этого недолго. Ясир Арафат прекрасно отдавал себе в этом отчет и ни на какие, даже самые щедрые предложения израильтян и американцев не соглашался именно поэтому. Его преемник, Махмуд Аббас, не обладая ни харизмой, ни талантом Абу-Аммара вовремя убирать со своей дороги соперников, тем более не может сделать то, на что не решился первый раис ПНА. Да и наличие в руках палестинского руководства тех средств, которые ему ежегодно выделяют, с точки зрения мотивации строительства государства фактор сугубо отрицательный. Поскольку как только оно будет построено, жить придется за собственный счет.

Палестинские территории за два с лишним десятилетия «мирного процесса» превратились в подобие международного Гарлема, живущего на пособия, без малейшего желания изменить ситуацию, если не считать претензий к Израилю. Газы с ХАМАСом и части Западного берега, управление которой передано Палестинской национальной администрации, это касается в равной мере. Не случайно единственной валютой, которую признают и ПНА, и ХАМАС, является шекель. Стремление к независимости, сопровождающееся на протяжении уже третьего десятилетия категорическим отказом от употребления какой бы то ни было валюты, кроме денег, которые печатают «израильские оккупанты» (притом что ни в Газе, ни на территории, контролируемой ПНА, израильтян давно нет), выглядит не очень серьезно. Даже если не учитывать, что власти ПНА собирают в качестве налогов не более 15 процентов расходуемых ими средств, а три четверти собственно палестинских инвестиций на Западном берегу идут в израильскую экономику (причем треть из них – в экономику еврейских поселений Иудеи и Самарии).

Вопрос израильских поселений, на котором с подачи президента США Барака Обамы в настоящий момент сфокусировано внимание международного сообщества, исламского мира и палестинского руководства, вопреки царящей в мировых СМИ мифологии возник не так уж давно. Во всяком случае в период переговоров в Осло проблемы поселений не было. Сама постановка этого вопроса сорвала бы достижение каких угодно договоренностей как минимум надолго, если не навсегда. На израильских поселениях не концентрировал свое внимание и Арафат: речь на двусторонних переговорах с самого начала шла только об обмене территориями. Сегодняшняя активность в отношении еврейских поселений ПНА и ее руководства, в том числе дипломатическая, – явление сравнительно новое и имеет американские корни. Точнее, соответствует договоренностям израильского левого лагеря и его партнеров в американском еврейском истеблишменте, в первую очередь представляющем интересы части лидеров Демократической партии.

Когда президент Обама начал оказывать растущее давление на премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху по вопросу поселений Западного берега, следуя советам «леваков» в своей администрации частично израильского происхождения, курировавших эти вопросы, официальная Рамалла вынуждена была присоединиться к его требованиям и значительно их расширить. Хотя бы потому, что раис Палестины не мог требовать от премьер-министра Израиля меньшего, чем президент США. При этом когда бесперспективность американского давления по этому направлению стала очевидной и Вашингтон сменил курс, палестинское руководство уже попросту не могло дать задний ход. Что совершенно точно характеризует приписываемая раису ПНА Абу-Мазену фраза: «Обама вместе с нами влез на верхушку дерева. Потом он спустился, убрал лестницу, а мы остались на дереве одни».

Борьба с интеграцией

В рамках переговоров Израиля с ООП (точнее, с Ясиром Арафатом) подразумевалось, что будущее палестинское государство получит заселенные арабами территории Иудеи и Самарии. Израильские поселения останутся в результате обмена территориями частью еврейского государства, а арабские кварталы Восточного Иерусалима могут рассматриваться в качестве части будущей Палестины при определенных условиях, исходя из намерения руководства Израиля избавиться от значительного числа арабов, обладающих статусом его постоянных жителей (пользующихся всеми правами израильтян, кроме участия в парламентских выборах). Об Иорданской долине, где за исключением расположенного в природном оазисе Иерихона арабское население отсутствовало (и отсутствует), речь не шла и, насколько можно судить исходя из текущей нестабильности в Сирии и Ираке, которая в любой момент может распространиться на Иорданию, идти не будет: безопасность в регионе определяется в первую очередь укрепленными границами.

Международное сообщество не учитывает (и скорее всего учитывать не собирается, априори поддержав официальную палестинскую позицию) ни исторических, ни юридических реалий, в соответствии с которыми еврейские поселения расположены либо там, где не имелось арабских хозяев (в первую очередь на государственных землях), либо на территориях, выкупленных в начале ХХ века Еврейским национальным фондом, которые попали в состав Иордании после войны за независимость Израиля в конце 40-х годов, либо на участках, проданных арабскими хозяевами евреям после поражения Иордании в Шестидневной войне 1967 года. Строить на землях, которые принадлежат арабам, или проводить там временные хозяйственные работы поселенцам запрещает ЦАХАЛ: армейское руководство регулирует вопросы жизни в контролируемых Государством Израиль районах Иудеи и Самарии. Причем запрет этот далеко не формальный: инспекции поселений военными властями проводятся регулярно и все обнаруженные нарушения пресекаются.

Поселенческие «форпосты», в которых живут группы, обычно молодежные, намеренные зарегистрировать эти временные населенные пункты в качестве постоянных, строятся только на землях перечисленных выше категорий. Некоторые из них в конце концов получают законный статус. Другие под давлением левых израильских активистов выселяются по постановлениям судебных инстанций страны. Большая же часть годами существует в промежуточном состоянии, ожидая того или иного решения, как правило, политического. Полагать их возникновение следствием целенаправленной государственной поселенческой политики бессмысленно: она отсутствует как таковая. В данном случае речь идет об инерционных процессах государственного строительства начала ХХ века, наложившихся на современные тенденции развития израильского общества и значительный приток желающих возродить поселенческую традицию при наличии под боком больших участков незанятых и необрабатываемых территорий.

Строго говоря, в догосударственный период еврейскими поселениями были практически все города и сельские образования на территории нынешнего Израиля. Современные же поселения Иудеи и Самарии представляют собой такие же зоны «зеленого пояса мегаполисов» по отношению к Иерусалиму и городам прибрежной низменности (в первую очередь агломерации Большого Тель-Авива), как города-спутники Москвы, Парижа, Лондона и Нью-Йорка или близлежащие районы Подмосковья, Род-Айленда.

Трудно судить, насколько отдают себе в этом отчет европейские и американские политики, выступающие за бойкот продукции, производимой в еврейских поселениях Иудеи и Самарии, но страдают от этого именно палестинцы из соседних арабских населенных пунктов, которые работают в промзонах поселений и оказываются без работы, когда «борцы за права народа Палестины» добиваются запрета на продажу результатов их труда. Точно так же в свое время десятимесячная приостановка строительства новых и расширения существующих поселений, введенная по настоянию действующего американского президента, оказалась разорительной исключительно для работавших там палестинских компаний. Автор был свидетелем того, как поселенцы прятали от израильских властей строительную технику, принадлежавшую палестинцам, которая по правилам моратория подлежала конфискации в случае, если инспектора находили ее в работающем состоянии.

На какие именно средства палестинцы в период замораживания строительства поселений и бойкота производимых в них товаров должны жить, ни президент США, ни администрация в Рамалле не задумывались. При этом работа на Западном берегу отсутствует как таковая либо низко оплачивается (строители в поселениях зарабатывают в четыре-пять раз больше, чем в палестинских населенных пунктах, даже если не учитывать несопоставимые объемы). Такой же разрыв в отношении к реальной ситуации на Западном берегу живущих там палестинцев и их лидеров касается конфискации полицией ПНА товаров, купленных в торговых центрах поселений, и запрета на продажу земельных участков (не только израильтянам, но и евреям как таковым), за которую по законам ПНА полагается (и применяется) смертная казнь.

То есть налицо борьба не палестинского народа за независимость, а палестинского руководства с процессом естественной интеграции арабов и евреев Иудеи и Самарии, в основе своей не отличающимся от «притирки» мексиканцев и американцев англосаксонского происхождения в штатах США, бывших когда-то частью Мексики. Причина этого – боязнь формирования нового самостоятельного палестинского истеблишмента, не зависящего ни от Рамаллы, ни от внешних спонсоров, с собственной политической программой и амбициями. Сотрудничество с Израилем рождает финансовую независимость палестинских предпринимателей и населения, работающего в совместных проектах. Для того чтобы сохранить контроль, сотрудничество такого рода должно быть разрушено, что и является главной целью борьбы Рамаллы против еврейских поселений.

Поддержка в этом ПНА со стороны левых израильских партий и их партнеров из ЕС и США объясняется исключительно соображениями политической конкуренции. Поселения на контролируемых территориях изначально были основаны левыми и им подчинялись. Со временем, однако, большинство в поселениях составили сторонники правоцентристских партий, что стало естественным результатом давления со стороны палестинских террористических структур в ходе Первой интифады и интифады Аль-Аксы. Одновременно поселения росли численно, в них прописался политический и интеллектуальный истеблишмент правого лагеря, включая членов правительства и депутатов кнессета. Как следствие борьба с поселенцами для израильских левых стала олицетворять борьбу за сохранение власти в Государстве Израиль, которую они неуклонно теряли и теряют – прошедшие в марте парламентские выборы доказали это в полной мере.

Кроме того, в середине 2000-х жители поселений наряду с выходцами из бывшего СССР (составившими немалую часть поселенцев) создали «Четвертый Израиль», неподвластный старым группам элиты и профсоюзам, традиционным ортодоксальным лидерам и корпоративным кланам. Финансовую основу этого Израиля, столь же независимого от предшественников и конкурентов, как и сотрудничающие с ним палестинцы от официальных властей ПНА, создали высокие технологии во всем многообразии этого понятия. С учетом объема прямых инвестиций, направляемых в поселения из США и ЕС, это, с точки зрения политических конкурентов поселенческого сектора, требовало создания для него максимальных сложностей на рынках Евросоюза и Соединенных Штатов. Для чего палестинская тема годилась и годится по сей день лучше всего.

Совпадение интересов израильских левых, связанного с ними палестинского официоза и ориентирующегося на этот тандем международного истеблишмента (включая действующую администрацию США) – характерный пример того, как групповые интересы в мировой политике подавляют стремление к решению вопросов на основании реальной ситуации и здравого смысла. Возможно ли здесь что-либо изменить, автор судить не берется. Вероятно, какие-либо катастрофические события, сравнимые по своим масштабам с гражданской войной в Сирии и Ираке, произойди они в Иордании или Египте, дадут толчок смене приоритетов в палестинском и израильском истеблишменте, нарушив статус-кво, одинаково не устраивающий обе стороны. Пока же наиболее благоприятным исходом эксперимента с палестинской государственностью видится статус ближневосточного Пуэрто-Рико, ассоциированного с Израилем...