Поводом для этого расследования стало видеопризнание экс-сотрудника СБУ, который занимался оперативным прикрытием трансплантологов. Этот сотрудник с Украины сбежал, опасаясь, что его "зачистят", как знающего слишком много. Потом обратился в "Викиликс", чтобы рассказать свою историю.
В ноябре 2014 года он был отправлен в зону так называемой АТО. Там его и ещё двух сотрудников СБУ прикрепили к специальной медицинской группе неотложной помощи и реанимации, оснащённой самым лучшим образом.
Во время инструктажа им объявили, что "многие бойцы желают отдать свой орган перед смертью, а их близкие получат солидное финансовое вознаграждение". Схема была простой: он получал шифровки от полковника-куратора (называется фамилия – Мищенко) с указанием направлений и места, где шли бои, были жертвы и раненые.
Затем они ехали вместе с медиками на "точки", сообщали тамошним командирам код и получали полный доступ для получения "двухсотых" и "трёхсотых" (погибших и раненых соответственно). За каждого "раненого или свежего трупа" (цитата), из которого изымались органы, он получал надбавку в 170 долларов.
С января с нами начала работать профессиональный трансплантолог Елизабет Дебрю. ... Она полностью поменяла стиль нашей работы и заставляла медиков нашей группы изымать органы без всякого согласия раненых. Часто она всё делала сама – эта голландка за 7-10 минут могла вырезать пару почек у раненого или обожженного бойца, упаковать в спецконтейнер, который мы отправляли в Краматорск вместе с другими ранеными, которые были пригодны для глубокого расчленения,– утверждал эсбэушник.
Работали они не покладая рук – так, что даже контейнеров не хватало. К примеру, только за один день в начале февраля 2015 года отправили на базу 23 пары почек, селезёнки и печени. Реальный учёт препарированных (в основном это были бойцы 128-й горно-пехотной бригады) никто не вёл.
Деятельность бригады курировала из-за границы Сандра Руловс – супруга Михаила Саакашвили, занимавшего тогда пост советника президента Украины, – рассказал мужчина. – Более того, к нам приезжал и сам Саакашвили, хвалил и убеждал, что мы помогаем "больным из Европы и США, ожидающим свежие человеческие органы".
Однако затем, по словам эсбэушника, всё "пошло дьявольским путём". Погибших записывали в списки пропавших без вести ("Их просто убили, никакие согласия не заполнялись, их родственникам ничего не платили"), трупы бросали в массовые захоронения. Он называет конкретные места: въезд в Артёмовск, пос. Часовня (около сотни выпотрошенных тел, из которых свыше двадцати гражданских, дети и женщины), Углегорск.
Мариуполь – это только один из эпизодов
– Александр Константинович, хочу вас спросить. Вот этот бизнес, который действует при кураторах самого высокого уровня, это поставлено на поток? И при чём здесь украинские военные и их семьи? Это продолжается и сейчас тоже, как вы думаете?
А.К.: Такого исключить нельзя, потому что пока ещё не вся территория Украины находится под контролем наших войск. И, естественно, органы изымаются дальше. Я думаю, что и вот эти бригады чёрных трансплантологов под кураторством западных спецслужб, определённых политиков, коррумпированных врачей продолжают свою работу.
Мариуполь – это только один из эпизодов, где мы имеем уже документальные доказательства этих преступлений, превышающих по своему ужасу и циничности преступления нацистов. Доктор Менгеле тоже был врачом по образованию. И он признан Нюрнбергским трибуналом военным преступником.
Это преступление против человечности, против этики, и против человека как такового. Это одна из причин, по которым спецоперация должна продолжаться, до полного выяснения и установления виновных. И наверняка необходимо будет проводить и соответствующий трибунал и над руководством этого бантустана под названием Украина, и тех западных кураторов, которые оказались в этом замешаны.
С точки зрения этики, любые действия с человеком должны совершаться с его согласия
– Лев Брунович, но, насколько я понимаю, Украина принятыми в конце 2021 года законами разрешила изымать органы умерших, которые не давали прижизненного согласия на донорство. То есть, проще говоря, у любого. А это значит, что те, кто сейчас находятся на полях сражений, являются потенциальными донорами.
Л.Л.: Весь вопрос в том, что весь мир делится на две группы. В одних странах действует так называемый принцип предполагаемого согласия, или презумпция согласия, как это ещё называют. Другие страны приняли юридическую модель презумпции несогласия.
Предполагаемое согласие – это то, что мы видим на Украине. В России тоже действует принцип предполагаемого согласия. То есть все граждане Российской Федерации старше 19 лет по умолчанию не возражают, чтобы в случае смерти стать донорами. Если они не хотят стать донорами, то можно использовать прижизненный отказ от донорства.
В других странах исходят из противоположной позиции. Они говорят о том, что обязательным условием является письменное согласие человека, полученное при его жизни. Это фиксируется в карте донора, в различных договорах и так далее. Есть соответствующие базы данных. Либо должно быть письменное согласие от родственников уже умершего человека. Без этих бумаг к телу подойти нельзя.
Но проблема в том, что, с точки зрения этики, любые действия с человеком должны совершаться с его согласия. Модель предполагаемого согласия человека не защищает неосведомлённых людей. Мы наивно предполагаем, что нас, а точнее наших родственников, кто-то будет спрашивать о согласии. Но это лишь наши наивные мысли. Не забирают органы только в случае, если родственники активно возражают. С точки зрения этики, это ущербная модель.
В большинстве стран национальная система здравоохранения обеспечивает возможность бесплатного получения нуждающимся человеком органа. А коммерческая система априори приводит к несправедливому распределению органов.
– А у нас есть эта коммерческая система?
Л.Л.: У нас нет коммерческой системы. Есть купля-продажа донорских органов, но в мировом глобальном законодательном поле, как и в отечественном, она запрещена. Во-первых, это приведёт к несправедливому распределению. Во-вторых, практика купли-продажи донорских органов, когда человека приравнивают к вещи, – это унижает его достоинство. Сама практика коммерциализации перечёркивает достойное отношение к человеческой жизни.
– Александр Константинович, если вернуться к той схеме, которую описывал сбежавший эсбэушник, то мы говорим о незаконной схеме, в которой замешаны очень серьёзные люди. И те, кто доставляет эти органы, и те, кто их из живого тела вырезает, и те, кто организует транспортировку, находит заказчиков. Это всё огромный бизнес, который скрывать невозможно.
А.К.: Да, это бизнес, финансово сопоставимый с наркоторговлей. И все звенья этой цепочки – это участники международной преступной организации. Включая и господина Саакашвили, который крышевал это ещё в 2015–2016 годах, включая нынешнее руководство Украины и соответствующих офицеров СБУ, ВСУ, которые занимались силовым прикрытием. Сюда можно отнести и врачей из разных стран, которые за эту "работу" получают огромные гонорары.
Это единая глобальная преступная сеть, в которой присутствуют, помимо Украины, и другие страны, где идут вооружённые конфликты либо граждане представляют собой лёгкую добычу из-за неспособности государства обеспечить их безопасность в связи с высокой коррумпированностью.
